Юхан почувствовал, как участился пульс. Вполне возможно, что эта женщина видела в лицо убийцу.

— Вы не знаете, была ли у него машина?

— Пару раз я замечала здесь машину, которой раньше никогда не видела. Довольно старый «сааб». Затрудняюсь сказать, какого года выпуска, но, похоже, ему никак не меньше десяти лет.

Юхан завершил интервью, и они вернулись к машине, чтобы ехать в управление на пресс-конференцию. Ему удалось переговорить с репортером национальной редакции, Робертом Викландером, который уже прибыл на место. Одна из программ собиралась организовать прямой эфир. На Готланде не оказалось автобуса с передвижным оборудованием, необходимым для прямого эфира, но он должен был прибыть с материка к девятичасовому выпуску. Это означало, что Юхан и Петер могут спокойно ехать в редакцию и монтировать репортажи для более поздних программ.

А затем они могли взять выходной. «Региональные новости» не выходят в праздничные дни. Предполагалось, что Роберт и его оператор будут отслеживать события вечером того же дня, а Юхан мог позволить себе немного расслабиться. Роберт уже работал на Готланде и хорошо ориентировался в ситуации. Он сказал, что позвонит Юхану на следующий день — и только если возникнет необходимость.

— Мама, помоги! Мне так тяжело. Мама, помоги мне!

В подушке черным-черно. Он рыдал, уткнувшись широко открытым ртом прямо в мягкую гору пуха. Он все повторял и повторял эти слова. Сопли текли из носа. Он так крепко сжимал веки, что во тьме перед глазами начинали раскачиваться уродливые фигуры. Под опущенными веками двигались прозрачные черви, змеи с огромными головами и извивающиеся чудовища. Он лежал на боку, подтянув к животу колени и крепко обняв подушку. Внутри твердым шаром застыла боль. Он раскачивался из стороны в сторону. Подушка насквозь пропиталась слезами и соплями.

Было четыре часа дня. Сестра, как всегда, возилась на конюшне, а родители придут только в шесть.

Сегодня все было просто ужасно. Они подстерегли его по дороге домой. В этот день он испытал радость. Такого с ним давно не случалось, он почти забыл это чувство. Легкое радостное покалывание в животе, луч надежды на то, что его невыносимое положение меняется к лучшему. Весь день его почти не изводили обидными комментариями, а на перемене с ним разговорился мальчик из другого класса. Они договорились, что назавтра принесут в школу свои хоккейные наклейки. Когда он, как обычно, выскочил из класса после последнего урока и выбежал на школьный двор, его мучители уже стояли там.

Они преградили ему путь. Он пытался убежать, но они оказались быстрее. Вцепились в него и потащили к лестнице рядом с физкультурным залом. За лестницей была пустовавшая каморка. Они затащили его внутрь. Его охватила паника. Твердые, сухие, неумолимые руки зажали ему рот. Он чувствовал соленые слезы, которые стекали по его лицу между их пальцами. Двое держали его за руки и зажимали рот, а двое других били его. Щипали, царапали и кусали. Они все больше расходились. Когда на нем начали расстегивать штаны, он подумал, что умрет. Сильные руки потянули его вниз, заставили встать на четвереньки.

Они стали стегать его пластмассовой скакалкой. Суровые, хлесткие удары. Били по очереди. Все хотели попробовать. Он закрыл глаза и старался думать о чем-нибудь другом. О солнце, о море, о мороженом. О рыбалке с дедушкой. А мучители продолжали лупить его, выкрикивая оскорбления. В голосе звенело презрение. Толстяк, жирная свинья, вонючка!

Ему не хватало воздуху. Ему так крепко зажали рот, что он не мог вдохнуть. Он попытался закричать, но голоса не было слышно. Этот крик застрял внутри на всю оставшуюся жизнь.

Он почувствовал, как что-то теплое стекает по ногам.

— Тьфу, какая гадость! — услышал он. — Он обоссался!

— Смываемся! — ответил другой голос.