Лоусон, конечно, прямо-таки источал участие и сочувствие и постоянно повторял, что сожалеет о смерти Энтони, а потом... Потом лорд Лоусон неожиданно переменил тему и заговорил довольно сухо и прозаично о каких-то его личных бумагах, которые находились на хранении у Энтони.

– Это самые обычные документы, мои старые письма, – небрежно произнес он, искоса посмотрев на Оливера. – Вы когда-нибудь видели их, Оливер?

Оливеру стало не по себе от этого вопроса.

– Налейте себе еще, Оливер. Давайте выпьем. Кстати, Энтони когда-нибудь упоминал об этих письмах?

Лоусон задал этот вопрос с непринужденной улыбкой, которая показалась Оливеру улыбкой хищника, приготовившегося к прыжку. В следующее мгновение Оливер взял себя в руки. Усилием воли он заставил себя отвести взгляд в сторону, чтобы Лоусон не заметил выражения его глаз. Затем, притворившись пьяным, изобразил сонливость, типичную для человека, хватившего лишнего. Он опустил голову на положенные на стол руки, сделав вид, что уснул. До его слуха сразу же донеслись какие-то звуки, и он понял, что его гость принялся методично обыскивать ящики письменного стола. Занялся поиском писем, которые, по его словам, ровным счетом ничего не значили...

Когда Лоусон ушел, Оливер поднял голову, выпрямился и долго сидел, устремив взгляд на горевший в камине огонь. Только сейчас он начал догадываться об истинных причинах смерти брата: Ему вспомнились намеки, которые Энтони отпускал в адрес Лоусона, и довольно нелестные характеристики этой восходящей звезды британской политики, вспомнилось обеспокоенное выражение лица брата в дни, предшествовавшие его смерти. Все это сложилось теперь в определенную картину и позволяло сделать вывод о причастности Лоусона к смерти Энтони. Оливер понял, что если бы не приход к нему этого неприятного человека и не его повышенный интерес к каким-то письмам, то он никогда ни о чем не догадался бы.

Несколько дней спустя, когда Лоусон снова спросил у него о письмах, Оливер притворился, что не сразу понял, о чем идет речь. Теперь он окончательно понял, что сам оказался в опасности. Если лорд Лоусон хотя бы на мгновение поверит в то, что Оливер угрожает его благополучию, то без колебаний убьет и его. Оливер пришел к выводу, что безопаснее всего сыграть роль недалекого прожигателя жизни, проматывающего свое состояние в трактирах и борделях и не представляющего никакой угрозы для Лоусона. Этакого безобидного простачка, неспособного и мухи обидеть. Это давало возможность, прикрывшись такой маской, пристально наблюдать за всеми шагами ничего не подозревающего Лоусона.

В последующие недели Оливер тщательно осмотрел каждый уголок в доме, надеясь найти злополучные письма. Он искал их буквально повсюду, но безуспешно. Возможно, они в той самой потайной комнате, секрет которой был известен только Энтони. Того отличала такая же страсть ко всему загадочному, как и его прадеда.

К тому времени, когда Оливер окончательно утвердился во мнении, что письма спрятаны где-то в Кендлвуде, в особняке уже разместился приют. Единственный способ найти письма, понимал он, – это разобрать весь Кендлвуд.

Так он и поступит.

Разберет по кирпичику. Если, черт побери, Вивианна позволит ему это сделать!

Сестры Битти приготовили чай в небольшой старой гостиной, где они принимали Оливера и в прошлый его визит в Кендлвуд.

Они заговорили с Оливером о своих надеждах на будущее приюта. Усомниться в их преданности своим подопечным и искренности питаемых к ним чувств было невозможно. Оливер слушал их не перебивая, но, похоже, просто не понимал, да и не хотел понимать смысла их слов. Хотя нет, временами его глаза вспыхивали сочувствием, когда мисс Сьюзен принялась рассказывать о забавных малышах Эллен и Эдди.