— Вы пойдете? — спросил сэр Гарри.

Оливия состроила гримасу. Князь, по всей вероятности, не знакомый с английской традицией, по которой джентльмены делают визиты дамам (а не наоборот), попросил нанести ему визит. И не просто попросил, а назначил время — через два дня в три часа пополудни. Так что Оливия пришла к выводу, что князь весьма вольно трактует слово «просьба».

— Я не знаю, как отказаться, — призналась она.

Он снова взглянул на приглашение и покачал головой:

— Не можете.

Она застонала.

— Многим женщинам польстило бы такое приглашение.

— Да, вероятно. То есть я хочу сказать, конечно, польстило бы. Он все же князь. — Она постаралась придать своему голосу хотя бы немного возбуждения, но поняла, что ей это не удалось.

— Но вы все еще не хотите идти?

— Это мучение, вот что это такое. Вас когда-нибудь представляли ко двору? Нет? Поверьте мне, это ужасно.

Он рассмеялся, но она выглядела слишком расстроенной, чтобы обратить на это внимание.

— Платье обязательно должно быть с фижмами на обруче из китового уса, хотя никто уже многие годы не носит такого. Ваш реверанс должен быть определенной глубины, и Боже вас упаси улыбнуться в неподходящий момент.

— Мне почему-то кажется, что князь Алексей не ждет от вас фижм.

— Да, знаю, но все равно… все будет формально до абсурда, а я ничего не знаю о принятом в России протоколе. А это означает, что моя мать настоит на том, чтобы кто-нибудь меня всему этому обучил, хотя где она найдет учителя за такой короткий срок, мне непонятно. И мне придется два дня изучать, насколько глубоким должен быть реверанс и какие темы можно обсуждать, чтобы не показаться невежливой, и… о!

Она остановилась на этом «о», поскольку, честно говоря, весь этот разговор уже вызвал у нее головную боль. Это все нервы, подумала она. Она не любила, когда ей приходилось нервничать.

Сэр Гарри между тем сидел спокойно, с непроницаемым выражением лица.

— Разве вы не собираетесь сказать мне, что на самом деле все будет не так ужасно?

Он покачал головой:

— Это будет чудовищно.

У нее поникли плечи. Если ее мать увидит, что она сутулится, да еще в присутствии джентльмена, с ней случится припадок. Неужели он не мог солгать и уверить ее, что она прекрасно проведет время? Если бы он солгал, она все еще сидела бы с прямой спиной.

И если ей лучше оттого, что она может свалить вину на кого-то другого, так тому и быть.

— У вас по крайней мере есть несколько дней, перед тем как вы поедете.

— Всего два, — мрачно изрекла она. — И возможно, я увижу его сегодня вечером.

— Сегодня вечером?

— На балу у Моттрамов. Вы тоже будете там? Нет, конечно же, не будете.

— Простите?

Она почувствовала, что краснеет. Как она могла такое сказать?

— Извините. Я просто имела в виду, что вы не бываете в свете. Не то чтобы не могли, а просто не любите.

Он молча смотрел на нее так долго, что она была вынуждена продолжать:

— Я наблюдала за вами пять дней, если помните.

— К сожалению, я не могу этого забыть. — Он, видимо, сжалился над ней и больше не стал ничего говорить, а вместо этого добавил: — На самом деле я собирался на бал к Моттрамам.

Она улыбнулась, удивившись, что в груди у нее что-то затрепетало.

— Значит, мы там с вами увидимся.

— Я ни за что на свете не пропущу такой возможности.