— Я убеждена, что слышала, что он убил свою невесту, — настаивала Энн.

— Если он кого-нибудь убил, он сидел бы в тюрьме, — возразила Оливия.

— Может быть, они не смогли это доказать.

Оливия слегка скосила взгляд налево, где за толстой каменной стеной, десятью футами свежего весеннего воздуха и еще одной толстой стеной — на этот раз кирпичной — находился недавно арендованный сэром Гарри Валентайном дом, как раз к югу от ее собственного.

Остальные три девушки проследили за ее взглядом, так что Оливия почувствовала себя глупо.

— Никого он не убивал, — твердо заявила Оливия.

— Откуда ты знаешь? — не сдавалась Энн.

Мэри кивнула.

— Потому что не убивал. Он не жил бы через дом от меня в таком престижном квартале, как Мейфэр, если бы кого-нибудь убил.

— Может быть, они не смогли это доказать, — повторила Энн.

Мэри кивнула.

Филомена съела еще одно печенье.

Уголки губ Оливии чуть приподнялись в улыбке. Не следует хмуриться. На часах всего четыре. Девушки приехали к ней с визитом час назад, и все это время они болтали о том, о сем, сплетничали, обсуждали свои наряды для предстоящих трех светских мероприятий. Они встречались раз в неделю, и Оливия любила общаться с ними, даже если их беседе не хватало живости, которой она так наслаждалась, беседуя со своей самой близкой подругой Мирандой, урожденной Чивер, а теперь — Бевелсток.

Да, Миранда вышла замуж за брата Оливии. Это было хорошо. Даже великолепно. Они были подругами с самого раннего детства, а теперь они будут сестрами до конца своих дней. Однако это означало, что Миранда уже не была незамужней девушкой, и ей требовалось знать много такого, о чем девушкам знать не положено.

Будучи девушкой, Миранда всегда придерживалась правил для незамужних леди, составленных Оливией Бевелсток.

Эти правила включали такие требования:

носить платья в пастельных тонах (и это особенно приятно, когда эти тона идут к вашему цвету лица);

часто улыбаться и держать своё мнение при себе;

слушаться своих родителей, а в случае непослушания не роптать на последствия;

найти себе мужа, который не будет постоянно говорить, чего должна или чего не должна делать его жена.

В голову Оливии часто приходили неожиданные и странные идеи, поэтому она часто ловила себя на том, что не слушает, что говорят другие. И иногда высказывала вслух то, что должна была держать при себе. Честно говоря, прошло уже два года с тех пор, когда она назвала сэра Роберта Кента великовозрастным индюком, и это было гораздо менее обидным, чем остальные прозвища, которые были у нее на уме.

Теперь, когда Миранда вышла замуж, она должна была поступать как замужняя леди. Оливии очень хотелось бы составить для Миранды перечень тех правил, которых она должна была придерживаться теперь. Но только никто (даже Миранда — за что Оливия до сих пор ее еще не простила) не мог ей подсказать, что должны делать замужние леди, кроме того, что им не обязательно носить одежду пастельных тонов, что они не нуждаются в том, чтобы их везде и всегда кто-то сопровождал, и что они должны в разумные промежутки времени рожать младенцев.

Относительно последнего пункта у Оливии были вопросы, но каждый раз, когда она хотела получить на них ответ, ее мать спешно выходила из комнаты.

Но вернемся к Миранде. Она родила девочку — очаровательную малышку Кэролайн, племянницу Оливии, — у которой она оказалась в полном подчинении, а сейчас собиралась родить второго ребенка, а это означало, что она не могла участвовать в еженедельной болтовне подруг. А поскольку Оливии нравилась болтовня — а также сплетни и разговоры о моде, — она все чаще проводила время с Энн, Мэри и Филоменой.