Она замолчала и уставилась в потолок. Ей нравилось вносить драматические ноты в повествование.

— И что? — спросил я. — Давай, продолжай.

— Сказала, что ее отец делал разные плохие вещи с Энджел.

— Какие плохие вещи?

— Сексуальное насилие. Она сказала, что это продолжалось годами, и, наконец, Энджел не выдержала. Она также рассказала, что ее мать била Энджел довольно сильно.

— Почему Энджел никому не рассказала?

— Мать — религиозная фанатичка. Их гостиная выглядела как святилище. Она сказала, что воспитывала детей дома, и подчеркнула, что строго следила за тем, что они смотрели по телевизору и что читали. У меня сложилось впечатление, что им не позволено было даже иметь друзей. Вероятно, у Энджел не было никакой возможности пожаловаться кому-либо. Или она просто боялась. Ее сестра сказала мне, что Энджел сбегала несколько раз, но полиция возвращала ее домой, поэтому я отправилась в департамент полиции Оклахома-Сити и получила копии отчетов. В первый раз ей удалось преодолеть десять кварталов. Она заперлась в туалете в супермаркете. Приехала полиция и отвезла ее домой. Через пару лет она снова сбежала. Ее обнаружили идущей вдоль шоссе в десяти километрах от города и снова вернули домой. И она рассказала им о сексуальном насилии, но, вероятно, ей не поверили.

Затем Диана переключила свое внимание на Эрлин Барлоу. Я попросил ее проверить кое-что без лишнего шума и заплатил ей за это из своего кармана.

— Судимостей не имеет. Ее муж был шерифом округа Мак-Нэри с 1970 по 1973 год. Он ушел в отставку при весьма подозрительных обстоятельствах и стал заниматься стриптиз-клубом. Она постоянно была с ним рядом, пока он не умер от сердечного приступа в прошлом году. Кажется, у нее нет врагов, по крайней мере, я не смогла их найти. Я пообщалась с несколькими ее сотрудниками, все они верны ей.

— Корвет?

— Корвета нет. Или, правильнее сказать, нет документального следа такого автомобиля.

— А что насчет Джулии Хейс?

— Очень плохая девочка. Три раза ее обвиняли в хранении наркотиков, двух кражах, три обвинения в проституции. Большинство арестов проходило в районе Далласа и Форт-Уорта. Никто не сказал о ней доброго слова. Она большая проблема.

— Ты разговаривала с ней?

— Пыталась. В первый раз, когда я пришла к ней домой, она была под кайфом, что едва могла говорить. Во второй мой приход она сказала мне отвалить, что меня разозлило.

Через час я отправился на встречу с судебным психиатром, которого нанял оценить состояние Энджел. Том Шорт возглавлял факультет психиатрии в Государственном университете Восточного Теннесси. Невысокого роста и неуклюжий ученый, он, казалось, провел много времени в мире, который никто не понимал. Я познакомился с ним пять лет назад на одном семинаре по смертной казни в Нэшвилле, где он читал лекцию о роли психиатрической экспертизы в поиске смягчающих вину обстоятельств. С тех пор я привлекал его по семи делам, и мы стали друзьями. До того, как я познакомился с Томом, я не слишком верил в психиатрию, но его необыкновенная способность диагностировать расстройства личности и психические заболевания заставила меня изменить свое мнение. Я полностью доверял ему.

— ПТСР, — сказал он, как только я вошел в его офис.

Он сидел за своим столом и пожевывал мундштук трубки. Я никогда не видел его без нее, но при этом никогда не видел, ее раскуренной.

— Посттравматическое стрессовое расстройство?

— Хроническое и очень тяжелое.