Пожалуй, именно на этой фразе у Максима закончилось терпение.

– Дамы, мне кажется, наступил этап кратких, но эффективных переговоров. Исключительно в мужской компании. Думаю, вам обеим не помешает рюмка хереса, пока мы с джентльменами выкурим по сигаре.

Почему я в тот момент послушала его? Почему Настя в ту же секунду вспорхнула с табуретки, стоявшей рядом с Дэном, и, схватив меня за руку, утащила в комнату? Да бог его знает. Вот так нам захотелось. Просто взять и беспрекословно послушаться мужчину, которого хотелось слушаться.

Но!

Дамы были бы не дамами, если бы, громко процокав до моей спальни, не вернулись бы на цыпочках обратно, приникнув ушами к щелочке в неплотно закрытой кухонной двери.

– Дэн, ты лично знаком с этим дурно воспитанным мужчиной средних лет? – на удивление спокойно обратился Макс к моему сыну.

– Ни разу не видел раньше, – после секундной запинки ответил сын.

– Может, ты узнал его голос? Возможно, он звонил тебе на протяжении последних восемнадцати лет на регулярной основе? – тоном завзятого адвоката продолжил допрос господин Шереметьев.

– Никак нет, Максим Владимирович. Голос не слышал ни разу. Я бы запомнил. Память-то у меня отличная, – отрапортовал понятливый дитятко.

– А как он, позволь уточнить, проник в вашу квартиру?

– Э-э-э, обманным путем, я бы сказал, – судя по голосу, явно сдерживая смех, ответил Дэн. – Сказал, что он мой отец.

– А на самом деле?

– Да в глаза я его не видел. Был бы отцом, разве пришел бы первый раз сейчас, а не восемнадцать лет назад?

– Э, малой, тормози, тормози. Я ж те сказал, что это мамашка твоя украла тебя у меня. Можно сказать, лишила радости отцовства, – запротестовал «заслуженный», а вернее «заслуживший» уже ну хоть какую-то кару небесную.

– Да ладно! А мне она сказала, что развелась с вами, потому что вы избили ее, беременную мной. По факту, вы подняли руку и на нее, и на меня.

– Да ладно тебе, Данилка. Так уж прямо избил. Ну, поучил уму-разуму маленько. Это ж баба, ее ж к порядку по-другому не приучишь.

– Вы говорите о моей матери! Смените тон!

– Ты чё, на батю голос повышаешь, щенок? Я те щаз…

– Дэн, остановись. – Неузнаваемый голос Макса прошелестел наждачкой. – Вполне возможно, экспертиза ДНК покажет, что этот павиан действительно является твоим биологическим отцом. Так что не стоит.

– Максим Владимирович, а дети могут отказаться от родителей, которые отказались от них?

– Ну, суд не может обязать тебя любить биологического родителя, но может попытаться обязать платить ему алименты в случае его инвалидности и потери работоспособности.

– Ты чё буровишь, юрастик? Какая инвалидность? Жить надоело таким красивым? Так я сейчас поправлю. – Наглый тон сопровождался скрипом табуретки, явно отодвигаемой от стола.

– О, где-то это я уже слышал, – хмыкнул Макс. – Это у вас, Дэн, семейное?

– Не приведи господи. Случайное совпадение, Максим Владимирович, – повинился сынуля, скорее всего припомнив эпохальную битву титанов в ночном клубе. – Секундочку, я вот эту кружечку уберу подальше. Это мамина любимая. И вообще, я считаю, что на счет раз-два-три надо открыть дверь, выйти всем из любимой маминой кухоньки, а еще лучше из любимой маминой квартирки и продолжить беседу за ее пределами. Правда, мамуль? – прикрикнул сына.

– Настя, назад, бегом, – скомандовала я, услышав сыновнее нарочито протяжное «Р-р-раз».