Узника просто закормили деликатесами. Сокамерники с удовольствием поглощали холодец с хреном, нахваливали пирожки с картошкой и с капустой, чаевничали с рулетамии печеньями, лакомились фруктами и дорогостоящими сырами. Все это доставлялось с наглаженными салфетками, приправами и сладостями. Клавдия старалась, не покладая рук, понимая, как важно для узника ощутить домашнее тепло.

   Вчера Оленька сказала, что тюремный режим благотворно сказывается на женихе — лицо округлилось, морщины на лбу разгладились, на щеках появился сытый румянец. А все, что говорит Оленька — истина в последней инстанции, аксиома, не терпящая обсуждения.

   Лавр полюбил дышать свежим воздухом в прогулочном дворике под частой сеткой. Опять же, по причине недавнего депутатства, время прогулок не ограничивается — гуляй,сиди, спи, хоть с утра до вечера. Жаль, в дворике нет ни кушетки, ни табурета.

   Остальное время сокамерники под руководством «дирижера» пели. Русские народные песни, частушки, даже отрывки из опер. Общаясь с ними, Лавр забывал об опасном увлечении сына, о зловещем Маме. Во время прогулок наваливались нелегкие мысли, царапали душу — впору завыть по волчьи…

   На этот раз следак не вызвал подследственного в комнату для допросов — сам пришел в прогулочный дворик. Судя по его поведению, для доверительной беседы. Благожелательно улыбается, поправляет прическу. Знакомые симптомы! Лавр не доверял этим обезьяним ужимкам, старался разгадать намерения следователя. Расслабить, заставить раскрыться? Не получится, хреновый хитрец, не откроюсь!

   Внешне нормальный человек, не в милицейской униформе — в штатском костюме и одноцветном галстуке. Но это — внешне, а что таится в душе? Разгадаешь — на коне, ошибешься — под ним. Что-то было в следователе неприятное, заставляющее настораживаться. Неизменная, приклеенная к губам улыбочка или манера поправлять аккуратную прическу?

   А вдруг произошло что-нибудь полезное? Санчо с Федечкой нашли деньги для залога? Или надуманные факты обвинения оказались ложными и задуманный процесс развалился,не начавшись?

   Следак не пожал руку арестанта — для тюремного «этикета» это было бы уже слишком демократично — протянул открытую пачку «Президента».

   — Закуривайте, Федор Павлович. Думаю, завтра у вас не будет проблем с сигаретами.

   Явный перебор! Клавдия переслала столько блоков «Галуаза» — на весь следственный изолятор хватит и еще останется для других московских тюрем. Очередная ментовская хитрость? Может быть и такое, у ментов в арсенале — множество ухищрений, предназначенных для воздействия на несчастных, бесправных узников.

   Лавр сначала решил ограничиться понимающей гримасой. Дескать, ценю ваш тонкий юмор, вам бы — на сцену к Петросяну. Потом передумал — съязвил.

   — Круглосуточная торговая палатка откроется в изоляторе? Круто! Настоящая забота о подопечных! Огромное спасибо!

   Следак разгадал плохо скрытую иронию. Не обиделся, ответил серьезно.

   — Не отгадали, Федор Павлович. Скорей всего, следующую ночь вы проведете дома.

   Сердце у Лавра вздрогнуло и застучало сильно и быстро. Как у любого арестанта, услышавшего желанную весть об освобождении…

   А вдруг очередная хитрость?

   — Так быстро муссон сменился пассатом?

   Следователь охотно принял шутку — благожелательно улыбнулся. Обычно строгий, неулыбчивый, сейчас он так и светился добротой, кажется, вот-вот обнимет и облобызаетподследственного. Лавр насторожился. Жизнь научила его никому не доверять, во всем видеть подвох.