Так она и думала — отпор, схватка, кровь. Но не отговаривать же, не привязывать человека, который рвется в бой. Да еще какого человека — прирожденного бойца, привыкшего побеждать, оставляя на поле боя и свою кровь, и свои истрепанные нервы, несовременного правдолюбца и вполне современного криминального авторитета.

   — Ошибаешься, Федор, летом дни длинные, а с учетом твоего отсутствия станут еще длинней.

   — Тогда постараюсь управиться за сутки, — нерешительно опустил он планку. — Как пойдет…

   Все же придется его привязать, решилась Ольга Сергеевна. Вот только не на жесткую сворку — на тонкую незримую нить. Если Лавр действительно любит ее — эта «нить» не только спасет его, но и возвратит назад, к ней. Но «привязывать» нужно предельно осторожно, постепенно, начиная с малого.

   — Ты же только что обещал… Закончил, мол, переступил через прошлое. Значит грош цена этим клятвам?

   Лавр заподозрил подвох. Неужели она не понимает, что его поездка к «медведю» не прихоть, не желание развлечься?

   — Оленька, сын — не прошлое, он — настоящее. Попал парень в серьёзную переделку. Попытка отстранить меня, заставить быть равнодушным — просто так, от страха… Как мне поступить? Оставить, как есть? Отдать на заклание?

   Он прав! Как бы поступила она, узнав, что Ванечке грозит опасность? Неужели Лавр уговаривал бы невесту остаться рядом с ним, не спешить на помощь сыну?

   — Ладно, уговорил. Поезжай в медвежье логово, разберись с чудищем. А мы с Иваном будем ожидать твоего возвращения. Только не забывай… сам знаешь о чем…

   — О том, что послезавтра, ровно в пятнадцать ноль-ноль — торжественная регистрация брака?

   В казалось бы обычном вопросе прозвучала такая радость, такое ликование, что Кирсанова ощутила радость, гордость и… боль.

   — Все же вспомнил?

   — Для того, чтобы вспомнить, надо забыть. Я не забывал.

   Настала пора набросить «нить», сплетенную из любовного тяготения.

   — Тогда ты не должен забыть о моем твердом условии. Минута опоздания и регистрация не состоится. Ни послезавтра, ни вообще в будущем.

   — А этого не хочешь? — Лавр по детски сложил пальцы и показал женщине фигу. — Не мечтайте, моя королева, не рассчитывайте! Управлюсь и прилечу во время. Тогда — марш-марш в новую жизнь под бравурную мелодию господина Мендельсона. Все старое, отжившее — на свалку!

   — Никаких свалок не будет! У нас с тобой такая насыщенная старая жизнь, что просто грешно отказываться от нее.

   — Ты, как всегда права, Василиса Прекрасная и Всемудрая! Так пусть с нами останется каждый былой день… Гуд бай, май лав, ещё раз — гуд бай!…

   Глава 11

   Через полчаса после пленения Кирилла, Мамыкин передумал. Знал он за собой этот грешок: ляпнет сгоряча, потом походит, покормит собак, порассуждает и… поступает по другому, противоположному только что принятому решению. Гораздо безопасней держать узника не на знакомой всем барже, а на небольшом островке в незаконченной лаборатории. Управлять царством-государством можно и оттуда. К услугам хозяина — сотовая связь, факсы, услужливые шестерки.

   Григорий Матвеевич переселился на остров в недостроенное жилое здание. Вернее вказать, дворец над водой. Жил он там холостяком, жена наотрез отказалась сопровождать мужа. Далеко от монастыря, да и жить в окружении грубых парней, лишить себя общения с подругами и знакомыми — будто попасть в заточение.