Мак, удивившись, повернулся к брату. Они с Хартом были одного роста, и Мак смотрел прямо в глаза Харту. В них отражалось и бремя герцогства, и ответственность за братьев, и его собственное несчастливое прошлое, а еще едва заметный намек на облегчение. Мак и не подозревал, что напряженность между ним и Изабеллой так тревожила Харта.

— С годами ты становишься сентиментальным, — пошутил Мак. — Что же так тронуло твое сердце?

— Потеря.

Харт как-то странно моргнул глазами, и Мак закрыл рот. Многолетняя любовь Харта умерла при трагических обстоятельствах, и Харт переживал. Он никогда ни словом не обмолвился об этом, но Мак знал, что он горевал по ней.

— Если что и тронуло мое сердце, так это счастье, которое излучает Йен. — К Харту вернулось самообладание. — Я уж и не думал, что когда-нибудь увижу это.

— Я — тоже.

Мак действительно был рад за Йена. Он и жалел, и защищал младшего брата, который несколько лет провел в приюте, куда его поместил их злобный отец. Но Йен недавно обрел радость жизни, которая ускользнула от Мака. Йен был теперь мудрым человеком.

— В этот раз не упускай, — вдруг резко сказал Харт. — Цени то, что у тебя есть, и держись за это. Никогда не знаешь, когда можешь все потерять.

— Ты говоришь так исходя из собственного опыта?

Когда Харт сделал предложение Элеоноре, он был настолько в ней уверен, что, когда она его бросила, все удивились. Но может быть, это и не удивительно вовсе. Такого самоуверенного типа, как Харт, трудно было выносить.

— Совершенно верно. Учись на моих ошибках. — Харт сурово посмотрел на Мака. — И не совершай собственных.

— Есть, сэр! — ответил Мак, и Харт отпустил его.

— Просто сногсшибательно.

Изабелла поднесла ко рту полную ложку взбитых сливок, смакуя их нежный вкус. Ей не понравилось, что на ум сразу же пришли воспоминания о том, как в своей гостиной она слизывала такие же сливки с возбужденной плоти Мака. Тогда вид его напряженно выступающей плоти вызвал в ней такую волну ощущений, которых она давно уже не испытывала.

— Восхитительно, — согласилась с ней Бет. — Я знаю, что это звучит легкомысленно, но, кажется, обстановка роскоши доставляет мне удовольствие.

Вряд ли сидение на скамейках в тесном шатре можно было назвать роскошью, но Бет выросла в бедности. Чай в изящных чашках с пирожными и сливками, красивые платья и шляпки — все это должно было казаться ей порочным. Бет происходила из мелкопоместного дворянства, и манеры, которым она научилась у своей давно умершей матери, были безупречными.

— Наши джентльмены выглядят отлично, правда?

Бет аккуратно откусила кусочек пирожного и посмотрела по сторонам.

Изабелла взглянула на Мака и Йена, стоявших неподалеку. Они действительно выглядели великолепно. Два высоких рыжеволосых шотландца в черных куртках и килтах. У Мака и Йена была небольшая разница в возрасте: Йену — двадцать семь, Маку — тридцать.

Будучи девчонкой, Изабелла смеялась, представляя мужчин в юбках, но когда впервые увидела Мака в килте, ее мнение изменилось самым коренным образом. В килте Мак являл собой впечатляющее зрелище.

Мак насмешливо улыбнулся Изабелле, как будто именно она была той ложкой сливок, которую он хотел съесть, и у нее заколотилось сердце.

Возможно, но только возможно, Мак изменился. Он больше не бормотал нечленораздельных слов, как это было раньше, в нетрезвом состоянии, его речь больше не отличалась сумбурностью, а поведение — непредсказуемостью. Нет, ей не хотелось, чтобы Мак был абсолютно предсказуем, но теперь, когда он говорил с ней, Изабелла была уверена, что его внимание сосредоточено на ней, а вовсе не на его последней картине или на какой-нибудь проделке, которую он учинил с друзьями.