– Зачем?

– Они не хотят, чтобы мы были за пределами этого города, чтобы внедрялись в нормальное население. Представьте себе, как это сместит их опросы. Сейчас они проводят опросы параллельно – спрашивают нас, спрашивают остальное население. Мы – большой расход. Многим компаниям приходится попотеть, чтобы оплатить наши услуги. Некоторые нас не любят. Они хотят подорвать нас, доказав, что наши ответы вразрез с ответами населения.

– И за это они бы нас убили.

Он пожал плечами:

– А кто мы для них такие? Никто. Кто заметит, что нас нет? Кому будет не наплевать? – Он слегка улыбнулся. – Дело в том, что каждый раз мы им натягиваем нос. Либо они не могут нас найти, либо о нас забывают. Нас почти невозможно поймать. Даже специально высматривающие нас люди – и то не замечают.

– Одного нашего парня они поймали, – сказал я. – Убили его в Фэмилиленде.

Лицо Ральфа помрачнело.

– Извините, ребята, я не знал. – Он минуту помолчал, потом посмотрел на часы на стене. – Смотри-ка, уже около девяти. Все начинает открываться. Давайте кончайте с анкетами и пойдем. Нам сегодня много надо обойти.

Мы закончили заполнять опросные листы и отдали ему. Он сложил их в папку на столе и встал.

– Пошли пройдемся.

Я раньше не заметил, но Томпсон был построен точно по образцу всех малых городов из голливудских фильмов. В центре – парк и комплекс сити-холла, пожарной части и полицейского участка, от него, как от ступицы колеса, расходится все остальное. В прилегающих кварталах – бакалейные лавки, офисы, заправочные станции, автомагазины, банки, кинотеатры, а в следующем кольце – школы и дома.

Мы прошли через деловой район, Ральф играл роль гида. Почти все магазины были типовые – «Зирс», «Таргет», «Монтгомеривард», «Вонс», «Сей-фвей», «Радио шек», «Серквит сити» – и даже у не типовых магазинов витрины были забиты товарами с фирменными марками. Я чувствовал себя как дома. Умом я понимал полную и резко выраженную посредственность этого города, но не мог подавить радостное чувство благодарности за узнавание. Было так, будто этот город проектировали, заведомо ориентируясь точно на меня.

«Нет, – сказал я себе. – Мои желания и предпочтения не могут быть такими усредненными. Я не такой типовой». Увы, такой.

– Здесь все Незаметные? – спросил я Ральфа. – Бывают ли у Незаметных нормальные мужья и жены?

– Бывали. И сейчас еще иногда бывают. Но если такой брак не распадается, то пара уезжает. – Он улыбнулся. – Любовь на самом деле слепа. Оказывается, что мы не Незаметны для тех, кто нас любит. Но иногда, на практическом уровне, в ежедневной рутине, такие смешанные отношения оказываются лучше в нормальном мире, чем в нашем. И хотя ты еще не спросил – да, все наши дети Незаметные. Это передается по наследству. Теми, кто может иметь детей. Из нас многие стерильны.

– А кто-нибудь делал попытки узнать, кто мы такие? Почему мы такие?

– Бывали попытки. В том смысле, что нас всегда просят заполнить опросный лист или поучаствовать в телефонном опросе. А раз в год мы все должны пройти врачебный осмотр, который абсолютно не похож на любой врачебный осмотр, который мне случалось проходить. В общем, да, но не до такой степени, как ты имеешь в виду. Корпорации не интересуются нами как людьми; им только надо, чтобы мы делали то, что им от нас надо. Мы так и делаем – и я думаю, это их устраивает. Они не собираются смотреть в зубы дареному коню.

– Давно существует этот город? – спросила Мэри.