Легче, легче захватить было

 Слабоумного златой венец,

 Чем, надев венец на голову,

 За собою удержать его.

 Вот уже народ бессмысленный,

 Ходя в праздники по улицам,

 Меж собой не раз говаривал:

 Дай бог помочь королевичу.

 Ведь Бова уже не маленький,

 Не в отца своей головушкой,

 Нужды нет, что за решеткою,

 Он опасен моим замыслам.

 Что мне делать с ним? скажите мне,

 Не оставить ли в тюрьме его?»

 Всё собранье призадумалось,

 Все в молчанье потупили взор.

 То-то, право, золотой совет!

 Не болтали здесь, а думали:

 Арзамор, муж старый, опытный,

 Рот открыл было (советовать,

 Знать, хотелось поседелому),

 Громко крякнул, но одумался

 И в молчанье закусил язык.

 Ко лбу перст приставя тщательно,

 Лекарь славный, Эскулапа внук,

 Эзельдорф, обритый шваб, зевал,

 Табакеркою поскрыпывал,

 Но молчал, — своей премудрости

 Он пред всеми не показывал.

 Вихромах, Полкан с Дубынею,

 Стража трона, славны рыцари,

 Все сидели, будто вкопаны.

 Громобурь, известный силою,

 Но умом непроницательный,

 Думал, думал и нечаянно

 Задремал… и захрапел в углу.

 Что примера лучше действуе т?

 Что людьми сильней ворочает?

 Вот зевнули под перчаткою

 Храбрый Мировзор с Ивашкою,

 И Полкан, и Арзамор седой…

 И ко груди преклонилися

 Тихо головами буйными…

 Глядь, с Дадоном задремал совет…

 Захрапели многомыслящи!

 Долго спать было советникам,

 Если б немцу не пришлось из рук

 Табакерку на пол выронить.

 Табакерка покатилася

 И о шпору вдруг ударилась

 Громобуря, крепко спавшего,

 Загремела, раздвоилася,

 Отлетела в разны стороны…

 Храбрый воин пробуждается,

 Озирает все собрание…

 Между тем табак рассыпался,

 К носу рыцаря подъемлется,

 И чихнул герой с досадою,

 Так что своды потрясаются,

 Окны все дрожат и сыплются,

 И на петлях двери хлопают…

 Пробуждается собрание!

 «Что тут думать, — закричал герой, —

 Царь! Бова тебе не надобен,

 Ну, и к черту королевича!

 Решено: ему в живых не быть.

 После, братцы, вы рассудите,

Как с ним надобно разделаться».

 Тем и кончил: храбры воины

 Речи любят лаконически.

 «Ладно! мы тебя послушаем, —

 Царь промолвил, потянувшися, —

 Завтра, други, мы увидимся,

 А теперь ступайте все домой».

 Оплошал Дадон отсрочкою.

 Не твердил он верно в азбуке:

 Не откладывай до завтрого,

 Что сегодня можешь выполнить.

 Разошлися все придворные.

 Ночь меж тем уже сгущалася,

 Царь Дадон в постелю царскую

 Вместе с милой лег супругою,

 С несравненной Милитрисою,

 Но спиной оборотился к ней:

 В эту ночь его величеству

 Не играть, а спать хотелося.

 Милитрисина служаночка,

 Зоя, молодая девица,

 Ангел станом, взором, личиком,

 Белой ручкой, нежной ножкою,

 С госпожи сняв платье шелково,

 Юбку, чепчик, ленты, кружева,

 Все под ключ в комоде спрятала

 И пошла тихонько в девичью.