Мона с Грэйси в один голос возмущаются:

– Что?

– Не все в Винке Ей подвластно, – объясняет Парсон. – Не все здесь происходило согласно Ее замыслу. Были неудачи. В частности, одна.

Подошва гиганта сокрушает шоссе. В воздух взлетают куски асфальта. Желтые глаза устремлены на троих, стоящих перед «чарджером».

Малышка на руках плачет. Мона чуть не падает в обморок от нетерпения.

– Будьте любезны, ближе к делу! – торопит она. – Мы здесь и сдохнем.

Спокойствие Парсона ее просто бесит.

– Нет, не сдохнем.

– Какого хрена?… – орет Мона.

На следующем шаге гигант вдруг теряет равновесие: как будто что-то невидимое толкнуло его, отбросило назад и сбило с ног (падает это, как падал бы рухнувший с неба «Титаник»). Повалившись на разрушенный склон горы, оно невзначай давит собой немало детей. Тоненькие голоса визжат, мелкие ужастики спешат убраться подальше от своей производительницы.

По-видимому, гигант больше всех поражен случившимся: ошеломленно шарит глазами, потом поднимает их к чему-то на окраине городка.

Там дрожит марево, рябь в воздухе. Если взглянуть под определенным углом, можно различить огромное… что-то огромное, невероятно высокое, хотя до роста гиганта оно и вполовину не дотягивает: в сравнении с растянувшимся на склоне левиафаном это малый ребенок. Мона как будто различает длинные тонкие руки и множество извивающихся… кажется, вся верхняя половина того создания поросла щупальцами.

И теперь она слышит звук флейты. Пугающе прекрасный и все же такой чуждый.

Рядом ахает Грэйси.

– Как? – шепчет она. – Нет. Нет!

Гул над Винком затихает. Дети, отчаянно пытавшиеся спастись от собственной Матери (которая, между тем, их и не замечала), окаменев, глядят туда.

Гигант мотает головой и медленно начинает подниматься.

Грэйси разражается плачем. Она бы рванулась туда, если бы Парсон не поймал ее за руку.

– Нельзя ее отпускать! – кричит он.

В голове у Моны черт знает что творится, но она высвобождает одну руку и хватает Грэйси за другое плечо.

– Постой! – кричит она. – Постой!

Грэйси, побившись в их руках, быстро сдается и оседает на землю, захлебываясь ужасом.

Мона смотрит на девушку, потом на мерцающее создание перед городом.

– Это что за черт?

– Это, – объясняет ей Парсон, – бунт послушного сына.

Этот бой незаметен почти никому и ничему в долине, только двум сражающимся: он происходит на множестве невидимых фронтов, его ходы и приемы недоступны почти никому, и лишь изредка он вырывается в материальный мир с его примитивными измерениями. Почти для всех зрителей каждый удар, каждая малая победа выглядят случайными катастрофами в том или ином месте Винка, между тем как Первый и его Мать стоят почти неподвижно, уставившись друг на друга поверх южной оконечности долины.

Первый результат боя – предупредительный выстрел, скользящий удар? – появление в небе реки, протянувшейся с юга на север. Непомерной величины водяной жгут зависает в семистах футах над головами – рухни он, утопит всех.

Выпад.

Первый переступает ногами. Река в небе растворяется, и внезапный потоп, водяной блицкриг, с воем обрушивается с безоблачных небес. Через шесть секунд ливень прекращается так же внезапно, как начался.

Едва дождь перестает, так же вдруг, беспричинно, наступает ночь: над ними мерцают звезды и, как всегда, розовая луна.

Встречный выпад.

Семь домов на Гриммсон-стрит взрываются пламенем.