Хейзел вспомнила слова своего отца. «Будь смелее меня».

– Я была бы не против играть во всех хижинах досуга, – сказала она. – Уверена, что черные солдаты тоже любят музыку.

Миссис Дэвис бросила на Хейзел укоряющий взгляд из-под очков.

– В этом нет необходимости, – она попробовала изобразить примирительную улыбку. – Эти американские негры и сами могут играть на инструментах. У них это в крови. Кстати говоря, завтра их группа выступит здесь. Думаю, вы сами убедитесь в том, что ваша более изысканная манера игры не придется им по душе.

Сердце Хейзел билось так быстро, что его стук раздавался у нее в ушах.

– Я думала, все солдаты нуждаются в развлечении.

Миссис Дэвис вздохнула и закатила глаза.

– Молодые идеалисты. Только такие и рвутся на войну, – пробормотала она и строго посмотрела на Хейзел. – Я не люблю использовать такой язык, мисс Виндикотт, но вы не оставляете мне выбора. От негров нельзя ожидать джентльменского поведения. Особенно по отношению к юным леди.

Хейзел никогда не любила спорить со старшими. Вызвать неприязнь миссис Дэвис в первый же день было бы очень глупо, но она должна была что-то сделать.

– Возможно, вы правы насчет некоторых из них, – сказала она. – Но в любой группе солдат найдется несколько человек с недостойным поведением. Я уверена, что большая часть – настоящие джентльмены, не хуже других.

Реверенд Скоттсбридж закашлялся, чтобы скрыть смех.

– Дорогая, у вас слишком мало опыта, чтобы распознать опасность, – он многозначительно кивнул миссис Дэвис. – Здесь полно гораздо более привлекательных молодых солдат, которые захотят послушать вашу игру.

Хейзел почувствовала, что ее тошнит. Значит, черные солдаты не такие привлекательные? И каким образом это вообще должно было ее убедить? Реверенд решил, что она приехала сюда ради симпатичных парней. В ней начала закипать злость.

Отец Мак-Найт бросил на Хейзел сочувствующий взгляд и закрыл глаза, словно молился.

Очевидно, миссис Дэвис не собиралась продолжать спор.

– Прошу сюда, девушки. Вот ваша комната.

Декабрь 1942

Второй свидетель

Афродита обращается к судье:

– Ваша честь, я бы хотела пригласить второго свидетеля.

– Только не это, – стонет Арес. – Сколько еще бессмертных ты собираешься сюда притащить? Легче было бы сразу отправиться на Олимп. И я думал, что мы уже прекратили играть в суд.

– Возражение отклонено, – говорит Гефест. – Защита может продолжать.

– Я вызываю, – Афродита делает театральную паузу, – Ареса, бога войны.

Арес садится и выпрямляет спину, просовывая руки в рукава рубашки. Нет никакого смысла застегивать пуговицы и прятать его восхитительный торс. Обычно Арес предпочитает выставлять все свои лучшие стороны напоказ, но выступление в суде требует подобающего внешнего вида.

У Гефеста нет судебного исполнителя, поэтому ему приходится зачитать клятву самостоятельно:

– Вы клянетесь умерить свое хвастовство, рассказывать факты, и только факты, а в противном случае – держать свой поганый рот на замке?

– Эй, – возмущается Арес. – В клятве для Аполлона не было ругательств.

– Это потому, что я рос вместе с тобой, – мрачно говорит Гефест.

– Арес, – успокаивает его Афродита. – Он обижен на тебя, только и всего.