– Исходное положение. Снять штыки. Завтра будем тренировать рукопашный бой.

Они направились обратно в свои бараки. Из столовой доносился сомнительный запах, но Джеймс так проголодался, что был готов есть даже консервы.

Вдруг рядовой Чад Браунинг запел своим высоким, гнусавым голосом:

– Какую плату? – пробормотал Натли. – Мы-то вряд ли ее получим.

– Кто-нибудь тебя услышит, Браунинг, – предупредил кривоногий Мик Веббер – каменщик из Ратленда. – Ты что, хочешь провести ночь на гауптвахте?

– А мне нравится сливово-яблочный джем, – признался Билли Натли.

– Посмотрим, как ты запоешь, – пробормотал Мэйсон, – когда на протяжении шести месяцев будешь есть только этот проклятый джем.

– Мэйсон, – сказал Джеймс. – Там правда так ужасно, как говорят?

– Скоро сами узнаете.

– Эта война должны была закончиться до того, как я стал совершеннолетним, – все, что говорил Браунинг, звучало как шутка. – Хотел бы я знать, куда можно подать письменную жалобу.

– Ты уж прости, что мы не справились с немцами до твоего призыва, сынок.

– А что насчет еды? – спросил Натли. – В траншеях она такая же отвратительная, как здесь?

– Хуже, – Мэйсон шутливо пихнул Натли локтем. – Но тебе сильно повезет, если невкусная еда окажется твоей главной проблемой.

– Я бы хотел получить травму, вроде твоей, Мэйсон, – вмешался Веббер. – Достаточно серьезную, чтобы меня отправили домой, к моей девушке, но не настолько страшную, чтобы она перестала меня любить, – он ухмыльнулся. – Как ты умудрился сделать так, чтобы тебя ранили в ногу?

Джеймс постарался не думать об изуродованных лицах, которые он видел около госпиталей. Он представил себе милое лицо Хейзел. Как много шрамов должно появиться на его теле, чтобы она начала смотреть на него с отвращением?

Выпад. Поворот. Убей.

– Мэйсон, вам часто приходилось использовать штыки? – спросил он.

Мэйсон улыбнулся.

– Из них получаются отличные консервные ножи и подсвечники, если вставлять их в стены траншеи. И нет ничего лучше штыка, когда нужно поджарить ломоть хлеба над костром.

Декабрь 1942

Третий свидетель

– Если позволите, – просит Афродита. – Я вызову еще одного свидетеля.

– Может, нам стоит спуститься в танцевальный зал, чтобы вместить всех твоих свидетелей? – спрашивает Гефест.

– О-о, позови кого-нибудь с роялем, – оживляется Аполлон. – Я спою.

– Это совсем не обязательно, – уклончиво говорит богиня. – Вызываю третьего свидетеля.

Тучи затягивают небо, скрывая все звезды, и стены номера содрогаются от сильного толчка. Такое ощущение, что где-то под землей со скоростью света прошел поезд, размером с огромный океанический лайнер.

Раздается одинокий стук в дверь. Она открывается, и на пороге появляется фигура.

– Все в порядке, – говорит Гефест. – Заходи и чувствуй себя, как дома.

– Я всегда чувствую себя, как дома.

Услышав этот голос, Аполлон и Арес замирают на месте.

Вновь прибывший ступает по коридору бесшумно, как кот. При взгляде на его темную одежду, в голову приходит мысль о сотрудниках похоронного бюро, но когда он снимает пальто, под ним оказывается длинная черная ряса. Единственное светлое пятно – белый квадрат на пасторском воротнике.