— Колька сказал, что они были друзьями. Но в этой дружбе должны быть скрытые течения. Я это предчувствую!

— О! Тогда мы едем к нему! Он лучше всех знал Шорохова.

Федорчук хотел было направиться к автобусной остановке, но тут его несколько занесло, и если бы Машуня вовремя не подхватила друга, с ним случился бы несчастный случай.

— Никуда мы не едем! — строго произнесла она, вновь приводя Федорчука в вертикальное положение. Мы с тобой нажрались. Поэтому сейчас мы отправляемся домой, звоним Кольке, и пускай он сам приезжает к тебе и все рассказывает.

— Маша! — с обожанием пропел Федорчук. — Какая же ты умная женщина! Что бы я без тебя делал?!

— Что-что… — проворчала Машуня. — В луже бы валялся, вот что! Прохожие бы на тебя плохо смотрели, а собаки бы тебя нюхали!

* * *

Выгнать Маевскую у Кольки пока не получилось. Когда он наконец решился и приготовился произнести начальную фразу «Я больше не могу жить в такой атмосфере», Нонна вдруг заявила:

— Радуйся, негодяй и стукач! — и достала из холодильника пузырек из-под одеколона, в котором плескалась какая-то подозрительная рыжая жидкость. — Вот тебе приворотное зелье. Держать в сухом темном месте и беречь от детей.

Колька стоял, не веря своим ушам. Она что, решила встать на путь исправления и добра?

— Только много не капай, — продолжала Нонна, — а то Машка почувствует и вообще пить не станет.

Колька открыл «одеколон» и понюхал. Пахло не противно, но странно.

— Ой, Нонна, спасибо, ты… настоящий друг! — растрогался он.

И в этот самый феерический момент позвонила Машуня и попросила Кольку подъехать по указанному ею адресу.

Чувства Соболева враз смешались в одну кучу и он, восторженно пообещав, что прибудет через пять минут, кинулся собираться.

— Нонн, а во что капать зелье? В вино? — взволнованно закричал он, еще раз чистя зубы.

— Во что хошь, — равнодушно отозвалась та. — Вон коньяк с собой возьми!

— Точно! — обрадовался Колька и, выскочив из ванной с белой пеной на губах, достал из холодильника звездную бутылочку.

Нонна саркастически следила за его метаниями и дымила сигаретой.

— А знаешь что? — вдруг проговорила она. — Я, пожалуй, с тобой пойду.

Соболев застыл на месте.

— Зачем это?

— А просто так. Посмотрю, как ты будешь Машку привораживать.

Кольке смертельно не хотелось действовать на ее глазах.

— Нет, я сегодня никого привораживать не буду! — твердо объявил он.

Но бессовестная Нонна лишь усмехнулась:

— Будешь. Срок годности зелья — до сегодняшней полуночи. А больше я тебе ничего варить не буду, раз ты такой неблагодарный дурак.

* * *

Колька-то думал, что идет к Машуне, а оказалось, что его пригласили на дом к Федорчуку. Узнав эту неприятную новость, он мстительно скривился и как бы невзначай потрогал сквозь карман пузырек с зельем.

Нонна тем временем скинула пальто на руки Машуне и восторженно закрутила головой, оглядываясь.

— А меня уволили с радио за то, что я деньги раздала детям! — объявила она, резво вбегая в комнату. — Мне скучно было одной сидеть. Ничего, что я пришла?

— Нонна! — укоризненно произнес Колька, которому как всегда было за нее стыдно.

Но Маевская только рассмеялась.

— Будешь занудствовать, я за тебя замуж выйду, понял?

Соболев осознал угрозу и решил замолчать от греха подальше.