|
И спросил сколько время спортсмен у того прохожего и все, он больше не нужен, он выполнил свое предназначение, и гори ты инсультом. А у этого сердце, когда вскрыли, величиной с голову, не пил не курил, тридцать восемь лет, двое детей. Еще одна тридцать девять, на работе плохо стало, пока скорая ехала, все. Тромб. Сорок три, тридцать семь, парень совсем молодой ехал себе на машине вечером с работы, навстречу дурак пьяный за рулем, хоп! Как комара. Но я не об этом, грустное потом, а сначала…
И выползают на сцену персонажи полузабытой пьесы, едва тлеющие в памяти имена, декорации сточенные временем. Слышу шарканье тысячи ботинок по асфальту, музыку с палаток, какофонию большого перекрестка в самом центре города, Сенная площадь. Декабрь тысяча девятьсот девяносто девятого года, газетная точка напротив "Макдональдса" прямо у входа в метро. Столик, зонтик от снега, газеты, журналы, железная банка из-под монпансье для мелочи. Под столом баул с газетами, лучше всего берут "Панораму" и "Спорт Экспресс", продавец в ватных штанах, валенках и ватнике. Это я. Сметаю снег щеткой с обложек, газеты перетянуты резинкой, что бы их потом не собирать по площади. Подходит человек в куртке "аляске" с нахлобученным капюшоном, на шее пижонский желтый шарф в мелкую клетку. Это Серега Тен владелец газетной точки, хозяин. Я отдаю ему деньги, честно говорю, сколько съел и выпил, бьет пушка на Петропавловской крепости, полдень… С Серегой мы познакомились в шалмане в переулке Гривцова здесь не далеко, пройти дворами. Я сидел один за крохотным столиком у самого входа, двери постоянно на распашку, правая щека мокрая от брызг с плащей и зонтов. Под ногами сумка там штаны, рубашки, книги и пара видеокассет с Брюсом Уиллисом. Все что осталось от моей семейной жизни. К родителям дороги нет, брат недавно женился, занял все свободные углы. Серега Тен ужинал с подружкой и другом Валерой тихим волосатым хипаном, я встал в очередь у витрины с закусками, необходимо было чего-нибудь сожрать, подошел Тен, попросил бармена позвонить, телефонный аппарат стоял тут же на стойке рядом с пивными кранами. Сереге нужна была мелочь, куртка осталась на стуле. Мне дали сдачу с бутербродов, видя его метания, я протянул несколько монеток. – Неудобно, как-то… – Да, ладно, – говорю, – все нормально. Через пять минут они меня позвали за свой столик, познакомились, скинулись на бутылку водки… У Сереги Тена осталась от родителей двухкомнатная квартира на Лиговском проспекте, родители геологи погибли давно, Серега рос с бабушкой, потом ушла и бабушка. Две комнаты одна огромная метров тридцать квадратных и малюсенькая, узкая похожая на кладовку, ну и кухня средних размеров, туалет, ванна телефон на стене в коридоре. В большой комнате жил он со своей подружкой болгарочкой, имя нерусское то ли Ясемина, то ли Лососина. В кладовке поселился я, здесь стоял диван, магнитола на табуретке, пол завален непроданными газетами и журналами. В первое же утро Серега спросил: – Торговать умеешь? – Не знаю… Торговать я еще не пробовал. Первые дни со мной под зонтиком сидел хипан Валера, он рассказывал про своих бесконечных знакомых коммерсантов, как люди деньги зарабатывают. – Бумагу туалетную нарезают, покупают бревнами на заводе и дома шинкуют на рулоны. Еще один знакомый… Ну и так далее. Серега спал до часу дня, потом приходил на площадь под ручку с Лососиной, забирал утреннюю кассу, спрашивал чего надо. Я писал на бумажке: панорамка, свежий спид, советский спорт, клубничка. Потом они уходили обедать во "Вмятину", через час приносили еще газет, мне маленькую водки и пакет с теплыми пирожками. Вечером Серега о чем-то шептался с Валерой, считали деньги, я собирал товар в черный брезентовый мешок на молнии, грузил на тележку и мы катили все хозяйство: зонт, стол, баул, на телеге в камеру хранения на Сенном рынке. |
