– Он не посмеет… Не с невесткой же своего брата…

– Король воспользовался бы даже собственной дочерью, если бы она понравилась ему!

– Эла, – улыбнулся Джеффри, – я, конечно, не люблю Джона, но вы заходите слишком далеко. Все это, по моему, чушь несусветная!

– Ты так считаешь? Ты не был рядом с королем с августа и ничего не знаешь! Твой отец не замечает… или заставляет себя не видеть… С тех пор как Джон покорил Шотландию, Ирландию и Уэльс, он считает себя непобедимым. Ему теперь все подвластно. Ты сам видел, как он обошелся с посланниками папы. Когда король услышал о решении папы, он просто посмеялся над ним… Джон чуть не вынудил лордов на бунт. Он открыто оскорбляет их, без всякого стеснения обольщает их жен и дочерей…

– Эла, перестаньте! Вам может стать дурно, – попытался успокоить ее Джеффри, уловив в голосе мачехи пронзительные, почти истерические нотки. – Предупредите об этом Джоанну. По приезде в Лондон она сразу примчится к вам, уверен. Я сумею защитить ее. И вы тоже. Думаю, совместными усилиями мы сможем отвести от нее опасность.

Леди Эла закрыла лицо и начала плакать. Джеффри машинально поднялся и направился к ней, чтобы успокоить, но думал о том, каких неистовых усилий за последние месяцы стоило ему склонить людей на сторону Джона. Вероятность их абсолютной лояльности к королю, как и прямых выступлений против него, о которых говорила Эла, мала, но недостатка в новостях у них не будет. Вески не станет медлить с плохими известиями. Тогда придется начинать все сначала. Джеффри готов был сам расплакаться от отчаяния.

– Но ведь Джона некем заменить, – тихо вздохнул он, успокаивая себя. Затем, погладив леди Элу по плечу, добавил: – Все эти невзгоды скоро останутся позади. Отец писал, что, как только церемония посвящения принца в рыцари закончится, Джон начнет собирать армию для похода на Францию. Король будет слишком занят, чтобы уделять внимание личным обидам, а потом…

Леди Эла перестала рыдать и посмотрела на Джеффри тусклыми, но сердитыми глазами.

– Вот что ты предлагаешь мне в качестве утешения? – спросила она. – Хочешь облегчить мои душевные страдания обещанием войны?

Зачем он снова затронул эту тему? Джеффри злился на себя за то, что забыл, как рассердили Джоанну его рассуждения о будущей войне с Францией. Он никак не уяснит, что женщины ненавидят все, что любят мужчины, за исключением одной вещи, конечно…

– Знаете ли, Эла, дело еще не скоро дойдет до драки, а возможно, и вообще не дойдет. Я только хотел сказать, что верховное командование армией и ее переправа через пролив поглотят Джона настолько, что у него не останется времени на мелкие козни.

Гнев и страх на лице леди Элы, хотя и медленно, сменило удовлетворение. Она вздохнула, но не смогла удержаться от улыбки.

– Ты не это хотел сказать. Ты весь в отца! Не важно, насколько ты походишь на него внешне. Твой внутренний мир – это зеркало его души. Несмотря на все годы моих рыданий, молитв и страха, он каждый раз, приходя ко мне, с улыбкой сообщает о сражениях. – Лицо Элы стало серьезным, его омрачило выражение боли. – Вам обоим нравится лишь убивать, увечить и разрушать!

– Мне это совсем не нравится, – запротестовал Джеффри. – Только безумный может наслаждаться убийством другого человека. И, конечно, мой отец не безумец, а если у него и есть недостаток, то лишь мягкосердечие. Мне нравятся стычки, Эла, когда меня рубят мечом и я должен уйти от удара, нанести ответный, чтобы вернуться домой живым. – Джеффри пожал плечами. – Я не думаю о крови и боли моего врага в такой же степени, как и о своей.

– Об этом думают жены, но слишком поздно, – холодно обронила леди Эла, хотя и улыбнулась.