Около каждой из повозок, выезжавших из ворот тюрьмы, немедленно собиралась толпа: зеваки, вопя, плевали в приговоренных к смерти только за то, что они были аристократами. Бет казалось, что ее сердце вот-вот разорвется.

Она положила руку на запястье Дункана, словно хотела взять у него часть силы, чтобы вынести это ужасное зрелище.

— О, Дункан! — прошептала девушка, увидев в одной из этих повозок женщину, прижимавшую к груди ребенка. Она была вся в грязи, в глазах ее застыла безысходность. «Эта женщина моложе меня», — подумала Бет.

На мгновение их глаза встретились: глаза девушки были полны жалости, а глаза обреченной жертвы — пусты. И Бет поняла, что она заглянула в лицо смерти.

Дункан догадался, о чем она подумала, и еле слышно прошептал:

— Бет, мы бессильны спасти их. Если мы рискнем сделать что-нибудь сейчас, то у нас уже не будет возможности спасти твоего отца, когда придет время.

Бет знала, что он прав, но все-таки не могла отделаться от чувства, что их бездействие неправильно. Она отвернулась в сторону, чтобы скрыть готовые брызнуть слезы. И встретилась взглядом с Жаком. Судя по его позе и поведению, он был спокоен. Но Бет заметила, что и его обуревают те же самые чувства, что и ее. Кристиан подошел к своим друзьям и еле слышно сказал:

— Потом эту черную страницу нашей истории будут читать со стыдом.

Благодаря их стараниям и мерам предосторожности, предпринятым Жаком, их группа ничем не выделялась из толпы, которая, наводнив улицу, встречала выезжавшие повозки. Взглянув на этих людей, никто не заподозрил бы, что они пришли сюда, чтобы спасти одного из обреченных.

Время тянулось медленно.

Бет казалось, что она сойдет с ума от этого ожидания. Повозки с арестованными больше не появлялись на дороге. Оставалось ждать до рассвета.

Анри возвратился к ним с радостной вестью: на дороге от крепости к месту казни он обнаружил одно место, где они смогут захватить повозку. Обрадовавшись этой вести, Кристиан попросил приятеля показать им его.

Анри привел их в пустынную часть города, которую многие обходили стороной, опасаясь за свою жизнь. Оглядевшись вокруг, Жак остался доволен. Он и раньше знал это место.

«По этим улицам фургон может прекрасно проехать», — подумала Бет, обозревая окрестности. Теснившиеся здесь домишки казались ветхими, грязными и неухоженными.

Пьер вернулся вместе с фургоном, в который была впряжена понурая лошадь. Фургон был до самых краев наполнен соломой. Себастьян ожидал остальных на одной из дорог западного предместья: с ним была лошадь Бет, которую он нашел. Золото, которое находилось в седельных сумках, Себастьян вернул Дункану, но тот отдал его обратно — в качестве платы за найденную лошадь. Рассмеявшись, парень проворно припрятал денежки.

Анри занял пост рядом с Бастилией: он должен был подать сигнал, когда оттуда вывезут Филиппа Больё. Бет самым подробным образом описала ему внешность своего отца и вручила самую дорогую свою реликвию — миниатюрный портрет ее родителей, написанный в день их свадьбы. Анри внимательно рассмотрел его и поклялся, что непременно узнает человека, изображенного на этой миниатюре.

Теперь им оставалось только ждать.

У Бет было такое чувство, будто над ее головой навис готовый вот-вот сорваться камень. Дункан понимал, в каком напряжении она находится, но и сам волновался не меньше.

— Было бы лучше, если бы ты подошла поближе к Бастилии и, увидев отца, немедленно подала нам знак. А еще лучше, если бы ты дожидалась нас в трактире, — сказал он, понимая, что она его не послушает. Но ему надо было хоть что-нибудь сказать.

Жак решил как-то разрядить обстановку и, подмигнув Дункану, спросил его:

— Скажи-ка, дружище, как это такой образине, как ты, удалось подцепить такую хорошенькую спутницу?

— Я спас ее от разбойника, — ответил Дункан, с нежностью взглянув на Бет.