Пожалуй, этот разговор растопил в моем сердце обледеневшее недоверие к людям. Но конкретного результата из этого пока еще не вышло. Мотористом я не стал…

Когда мы с Дурсуновым вышли от начальника отряда, он остановился и протянул мне сигарету. Закурили. До моторного цеха шли молча.

…Посередине небольшого помещения стоял стенд. Наискосок к нему был прикреплен автомобильный двигатель. Вдоль стены, на широком низком верстаке лежали различные инструменты. По концам верстака были прикреплены тиски. Здесь всегда чувствовался плотный запах масла.

Дурсунов остановился у мотора и молча докурил сигарету. Потом бросил окурок под ноги. Тяжело растоптал его.

— Ты не обижайся. На своем веку без подручных я не работал. Когда людей в жизнь выпускал, за них потом краснеть не приходилось. Мало ли, что книжных знаний не имею! На ощупь, вслепую все внутренности мотора собрать сумею. У меня учеба не по-школьному. Я каждую чертовщину тебе понюхать дам. Когда сам рукой пощупаешь, что к чему разузнаешь, — все в голове уложится.

Дурсунов подошел к верстаку. Я молча приблизился.

— Ты хоть раз в жизни встречался с этими железками? Может, первый раз видишь? — спросил он.

— Не приходилось, — холодно признался я.

— Я тоже так полагал. Первое представление о нашем деле будешь иметь сегодня. Все, что видишь здесь, нужные для дела вещи. У хорошего хозяина всегда все в запасе бывает. В нашем деле без инструмента, как без рук. Мало ли что котелок соображает! Когда нет инструмента и руки не нужны. Пока запоминай, что перед глазами: вот торцовые, вот гаечные, вот накидные ключи, — видишь, разного размера? Вот ручник, отвертка, кусачки, плоскогубцы, дрель, райбер… У каждого своя профессия.

Дурсунов перечислял названия инструментов, перекладывая их с места на место. Потом подвел меня к стенду.

— Эту милую душу мотором называют, а по техническим законам двигателем кличут. Наши дела хирургическому делу родственны. К примеру, — цилиндры. Кто докажет, что это не сердце, а клапаны — не легкие? Они вдыхают и выдыхают.

Мастер показал как вдыхают и выдыхают. Потом, удовлетворенный собственным объяснением, перешел на другую сторону мотора.

— А ведь чем не по-человечески устроено? Подумай-ка.

Он положил руку на покрытый нагаром коллектор. И, видя, что я молчу, продолжал:

— Это устройство сбоку коллектором называют. Он в свою очередь двоякую функцию выполняет: рабочую смесь всасывает и отработанные газы выбрасывает. Серьезная вещь…

Moe молчание не злило мастера. Как всегда, так и сегодня, встреча с будущим учеником пробуждала у него интерес к работе, вызывала ощущение радости труда. Он, видимо, как это бывало уже не раз в его жизни, видел во мне будущего человека труда. И никого другого.

— Теперь его изуродованное нутро поглядеть надо, — сказал он.

Он заставил меня нагнуться и получше разглядеть то, на что сам смотрел пристально, вдумчиво, даже задержав дыхание.

Одной своей мускулистой рукой Дурсунов взялся за кожух маховика, а другой, освободив собачку, на полоборота повернул храповое колесо. Двигатель принял полугоризонтальное положение.

— По всему нутру мотора проходит коленчатый вал. Посмотри, все изуродовано сгибами. Замысловатый вал. Я бы никогда не придумал.

Мастер огрубевшей, замасленной рукой, постучал по передней части двигателя.

— Моторное мастерство дело нелегкое. По-моему, нет лучше профессии в рабочем деле. Сам подумай: перед тобой покрытая ржавчиной штука. Ты начинаешь разбирать по «косточкам», соображать головой, что к чему. Собственными ногтями подгоняешь все заново одно к другому и пускаешь в пробный ход.