О, так вот почему Бен на него смотрел: Каллахан, похоже, был его советником по вопросам человеческой натуры. Я с силой выдохнул. А вдруг меня вернула не магия? А вдруг…

– Это ты что-то сделал, – выдохнул я. Да как мне сразу, еще в Ирландии, в голову не пришло, что Бен приложил руку к моему спасению! – Что-то незаконное, та к?

– Нет! – Бен даже нашел в себе наглость возмутиться, как будто ничего незаконного в жизни не делал. – Тебя правда вернул танамор. Я ни при чем. Почти.

Бен отодвинул тарелку, потеряв к сладкому пудингу интерес. Он явно сдался под нашим общим напором, и я глянул на Каллахана с благодарностью.

– Я всегда говорил, танамор обладает большой неизученной силой, – начал Бен. – Просто… Это была не моя идея. Я, признаться, был слишком увлечен нашим железнодорожным проектом. Но тут она явилась и…

– Она. – Понимание обрушилось на меня еще до того, как он продолжил. – Молли. Кто же еще.

– Да. Она нашла нас. Не знаю как, Джонни! Весной явилась к нам с танамором. До сих пор не понимаю, как ей хватило наглости: она ведь знала, что мы с Рори за ним охотились! Принести нам танамор было смело и глупо, но я всегда ценю храбрые решения. Молли сказала, тебе совсем плохо, но ты слишком гордый, чтобы искать меня, и слишком благородный, чтобы воспользоваться танамором самому.

– Какого числа это было?

– Восемнадцатого мая.

– Днем, – понял я. – Перед закатом.

Каллахан кивнул, и сердце у меня забилось быстрее. Так вот куда Молли ездила с Фарреллом, когда я нашел тело Глории и попал в полицейский участок. А я думал, она с Робином! Я тогда спросил, где она была, а она сказала: «Выясняла кое-что. Простите, что пришлось вас одного отпустить. Потом расскажу, как же спать хочется!» И больше никогда об этом не упоминала.

– Ее план был в том, чтобы наполнить танамор, – негромко сказал Каллахан. – Попросить людей, которые вас знают, добровольно передать танамору немного своих жизненных сил, чтобы вас спасти.

– В общем, Молли пыталась повторить то, что делал Гарольд Ньютаун: набрать сил от многих, чтобы оживить одного, – подхватил Бен. – Только она делала это в открытую, а не исподтишка. Я не мог не восхититься идеей. Признаться, поначалу мы все-таки попытались отнять у нее танамор – ради науки, – но она сражалась, как тигрица, и орала, что если я заберу его, то отниму у тебя жизнь. Так что я в конце концов сделал, что она хотела, и отпустил ее вместе с танамором.

«Передай ему, что я… Я его…» – «Он знает. Он тоже вас очень любит. В своем духе».

– Ты не отнял у Молли танамор, а, наоборот, отдал ему часть своей жизни? Ты?!

Бен глянул на меня с обидой.

– Ты не так хорошо разбираешься в людях, как тебе кажется, если не веришь, что ради тебя я мог поступить вопреки разуму. Мне кажется, я отдал тебе добрый десяток лет своей жизни, – пожаловался он и, снова придвинув тарелку, продолжил поглощать десерт. – У меня теперь чаще болит плечо. Но я не жалею. Я искренне рад тебя видеть.

– Я тоже отдал вам немного своих сил, – сдержанно сказал Каллахан. – Думаю, лет на… пять. Вы мне искренне симпатичны, а ближе Бена, признаюсь, у меня никого нет. Первые дни после этого мы с Беном оба были очень раздражительными, слабыми, рассеянными, срывались друг на друга, и я уже решил, что совершил ошибку: танамор ведь забирает не только время, но и разум, и душу.