Фарадей заметил в первом ряду взволнованного поклонника, присмотрелся – и вдруг широко улыбнулся. Мы виделись всего дважды, и оба раза я был абсолютно мертв, хоть и мог передвигаться и разговаривать, а теперь выглядел обычным юношей. Но Майкл Фарадей меня узнал – его добродушное лицо расплылось в улыбке. В этой улыбке было такое восхищение чудом жизни и ее тайнами, что я невольно улыбнулся в ответ. А потом электричество ударило по клетке со всех сторон, и я ахнул вместе со всем залом. В Фарадея били молнии, но не достигали его, клетка гасила их, и он стоял как ни в чем не бывало. Позади меня раздался глухой удар – кажется, кто-то упал в обморок.

Еще несколько секунд молнии били в клетку вокруг Фарадея (живого и невредимого, хотя я с ужасом ждал, что одна из молний до него доберется), потом помощник перестал крутить ручку, электричество иссякло, и Фарадей, радостно блестя глазами, провозгласил:

– Мы вступаем в великую эру, друзья! Вы своими глазами увидите, какая это сила – электричество. Поверьте, скоро оно перевернет нашу жизнь!

Некоторые зрители уже покидали зал, расталкивая всех на своем пути, – им, похоже, не хотелось, чтобы это жуткое электричество перевернуло их жизнь. У остальных вид был смущенный и несколько озадаченный. Фарадей вышел из своей волшебной клетки и еще несколько минут пел оды электричеству, затем поклонился и объявил встречу оконченной. Притихшие зрители – те, что еще не сбежали, – потянулись к выходу.

– Что за времена настали, – прошептала женщина, сидевшая рядом со мной, и покрепче прижала к себе ребенка, ошалевшего от увиденного. – Так и жди беды.

Я ее не слушал – вглядывался в каждого, кто покидал зал, но знакомой фигуры так и не увидел.

– Ищете его?

От неожиданности я вздрогнул. Ко мне, спустившись со сцены, подошел сам Фарадей.

– Да, профессор, – пролепетал я и вскочил. – Я давно его не видел. Думал, он придет.

– Я тоже, признаться, верил, что он не пропустит демонстрацию. Но увы! Похоже, мы ошиблись. – Майкл опечалился, но тут же улыбнулся снова. – Ну да ладно. Рад видеть вас в добром здравии, если вы понимаете, о чем я. Не желаете ли прийти к нам с женой на ужин и рассказать, как вам удалось настолько… м-м-м… оживиться?

Я рассмеялся, продолжая коситься на расходящихся зрителей. Соблазн побывать на ужине у самого Фарадея был велик, и я собирался уже согласиться, когда наконец заметил кое-что интересное. В помещении не ходят в шляпе, но две шляпы скользнули вдоль стены в самом темном углу. Мне невольно вспомнилась погоня за убийцей на земляничном фестивале.

– Извините, Майкл, – промямлил я и бросился в погоню.

Помогло мне то, что мчался я, как тогда, на площади, – без всякой аристократической степенности. Толкал всех на своем пути, нырял в любой освободившийся зазор между людьми. Один из обладателей шляп обернулся.

Каллахан! И он тут! Я зарычал и прибавил ходу, но Каллахан с невероятной прытью скрылся в толпе. «Не теряй шляпы из виду, только не теряй», – повторял я сам себе. Вскочил на стул, попавшийся на пути, перескочил с него на другой, спрыгнул на пол, случайно уронил какую-то даму. Я мчался с ирландской решимостью, не как граф, а как отчаянный мальчишка, мчался так, будто от этого зависела моя жизнь, – и в каком-то смысле так оно и было.

К счастью, ни Бена, ни Каллахана бегунами не назовешь. Изначально нас разделял целый зал, но на улице я сразу их догнал и крепко схватил каждого за локоть.