– Я не все тебе рассказал… – он моргает, – о той ночи.

Моя душа уходит в пятки. От холода Хадсон стучит зубами.

– Давай поговорим об этом чуть позже? Нам надо вернуться. – Почувствовав, что он сомневается, сжала руку сильнее. – Ну же. Пойдем.

На лицо падает лунный свет, будто порез. Ровная полоса. Взгляд потух, он кивает и молча идет за мной. Вернувшись на наш двор, свистом зову Боуи, он вылезает из-под веранды, где все обнюхал. Войдя в дом, захлопнула дверь и закрыла ее на замок. Бросаю еще один взгляд в окно на пустую тихую улицу и потом долго, тяжело дышу, выдыхая весь воздух из легких. Ступни ног покалывает от холода. Встаю на придверной коврик – какой же он теплый!

– Мам? – тишину разрезал голос Хадсона.

– Уже поздно. Стоит снова лечь спать, – качаю я головой.

Не поднимая головы, иду на второй этаж, взгляд опущен на голые ноги, на ногти, накрашенные красным. Все время, что поднимаюсь по лестнице, меня не оставляют в покое слова, что не позволила ему произнести.

Когда я подъехала, Хадсон меня ждал. Он стоял на дороге, посыпанной гравием, один, вдали от друзей. Издалека я увидела полыхающий костер. В последний раз на обрыве с видом на Американ-Ривер я была в старшей школе. Местные подростки для тусовок выбирают все то же место, за десятилетия ничего не поменялось. Выйдя из машины, услышала громкие разговоры и музыку, пахло дымом.

Его колотило, зуб на зуб не попадал, плечи тряслись.

Я взяла его за плечи и посмотрела прямо в глаза.

– Что случилось?

– Хезер. Она… она упала.

– Где она? – Я осмотрелась. – С ней все в порядке?

Какое-то время он смотрел на меня молча. На душе стало нехорошо. Он слегка помотал головой из стороны в сторону, взгляд наполнился слезами.

Оглянувшись, он указал трясущейся рукой на скалы.

– Понимаешь, мы говорили у реки, наверху. Она была пьяная. Кричала. Раз – и она… Я пытался спасти ее, – сказал он надтреснутым голосом и замолчал.

Меня захлестнула волна ужаса, в голове появился водоворот вопросов: «Что она кричала? Где Хезер сейчас?» И потом он посмотрел мне в глаза слишком отчаянным взглядом, я не поверила ему.

– Мама, это вышло случайно.

Тогда-то я и узнала о смерти Хезер. «Раз – и она…» Я пыталась восстановить цепочку событий. Потом она упала. Если она поскользнулась и не смогла ухватиться за какую-нибудь сосну, растущую на обрыве, то удар был сильный, после падения с такой высоты она никак бы не выжила. Подступил ужас, но я отодвинула его куда подальше. Сейчас не время. От того, что произойдет дальше, зависит будущее моего сына.

Я тяжело сглотнула.

– Ты звонил в полицию?

– Нет еще.

Я наполнила легкие воздухом. Вспомнила смерть Мака, полицию, которая забросала меня личными вопросами, жуткое подозрение, с которым ребята из группы, друзья и совсем незнакомые люди ко мне относились. У Хадсона еще было время.

– Мама, мне страшно, – сказал он.

– Знаю, ответила я. – Все будет хорошо, обещаю.

Когда он сказал, что все вышло случайно, я поверила ему.

Звенит будильник, переворачиваюсь на спину и не понимаю, почему с него начинается день. Обычно я не ставлю будильник. На утреннюю прогулку просыпаюсь сама. Веки тяжелые, будто склеены. Вытягиваю руку и ставлю будильник на повтор. Звенит еще раз, выключая, конечно же, срываю крышку. Замечаю стикер, на нем написано: «В 9 утра доктор Штайнер».

Уставившись в потолок, думаю об отмене приема. Забрав Хадсона с лужайки Лесли, несколько часов не могла заснуть.