Горнист сыграл «Равнение на знамя», знаменосец развернул стяг.

— Да здравствует император! — крикнул Эйс и скомандовал: «Вперед», уже разворачивая лошадь.

Рядом с ним, по правую руку ехала мис Лалил Лур в самой своей красивой юбке, франтовской курточке и самой шикарной шляпке на этом берегу Сэллима.

Ехала и думала, что не зря умные люди говорят: «Иногда стреляет даже ржавое ведро и цветет черенок от лопаты». Иногда достаточно просто исполнить свой долг, чтобы почувствовать себя равной среди равных. А еще Лалил думала о том, что больше никогда, даже мысленно, не назовет себя шлюхой и никому не позволит. Никогда!

Молнии расчерчивали ночное небо до самого рассвета, ветер бушевал, и, хотя дождя не пролилось ни капли, никто не ожидал, что утро выдастся таким теплым. Люди тихо радовались, что им удалось хоть немного выспаться, что никто из раненых не умер, и вообще в череде боев выдалась хоть какая-то передышка. Кехтанцы ведь такие же люди, им спать-есть когда-нибудь тоже надо.

— Если удача от нас не отвернулась и Лис дошел в форт Алике, то не сегодня-завтра к нам придет помощь, — сказал Джевидж, пытаясь приободрить раненого капитана Бласида. — Во всяком случае, боеприпасов нам должно хватить еще надолго.

— Будем верить, что вашего гонца не подстрелили легионеры, — прошептал в ответ комендант.

— Он показался мне очень проворным малым.

Рассказывать Бласиду о том, что этому эрройя удалось выкрасть Диана из столичного особняка, Росс не стал. Природная ловкость Лиса и решительность Бирюзы спасли малыша от смерти. Джевиджа до сих пор мороз по коже драл при воспоминании о дамодарцах. А ведь Лис и Бирюза опередили змеепоклонников всего лишь на каких-то несчастных четверть часа и несказанно удивились, обнаружив обитателей дома спящими.

— Выздоравливайте, капитан, а мы повоюем.

Вместо беззаботной улыбки у Росса получился мученический оскал, но коменданту как раз стали размачивать заскорузлую от крови повязку, и ему стало не до окружающих.

— Вы плохо выглядите, милорд. Надо выпить лекарства, — напомнил о себе Морран, который, словно тень, следовал за патроном, куда бы тот ни пошел.

— Ничего не осталось. Вчера последние порошки подъел.

«Хотя бы честно признался», — невольно порадовался телохранитель явному знаку доверия со стороны своего сурового подопечного.

— — Давайте я вам сделаю массаж. Просто мышцы шеи разомну, и все.

Джевиджу удалось поспать только перед самым рассветом, и право слово, не только леди Фэйм было до слез жалко смотреть, с каким трудом ему приходится распрямлять спину. Шея не двигалась вообще.

— А! Давай, — махнул рукой Росс. — Я голову вообще повернуть не могу. Вот что с человеком делают мягкие кресла и уютные кабинеты. Совсем от походной жизни отвык. Вот, помнится, лет двадцать назад на голых камнях спал, и хоть бы хны.

Он был не в меру разговорчив, почти болтлив. А все потому, что приснился Джевиджу сержант Либан. Только он не кричал и не матерился, как тогда в походном госпитале, когда бледный небритый третьи сутки фельдшер отпиливал ему ногу выше колена. Сердце солдата, прошедшего вместе с Россом две войны, не выдержало боли и остановилось. Но в сон Либан пришел на своих двоих, крепких кривоватых ногах, привычных к тяжелым сапогам и пыльным дорогам. Уселся рядом на корточки и сказал: «Вот и свиделись, ваша милость. Не можется вам, не сидится на месте. Я уж думал, остепенились вы: женились, сына родили. Нельзя так, ваша милость, совсем нельзя».

Росс хотел ответить, но в этот момент его разбудили. Видение сгинуло, оставив после себя нехорошее предчувствие. Впрочем, мистика тут совершенно ни при чем, достаточно было подняться на стену и внимательно рассмотреть, как солдаты противника готовятся к очередному штурму.