— Если это месть за разочарование в том, что я не шпионю на Шиэтру, а совсем даже наоборот, то можно это делать как-то менее изощренно?

— В нашем захолустье так редко встретишь утонченную женщину, — уклончиво ответил полковник.

Ну не признаваться же, что приказ о слежке отдан им самим. Как любой военный, Барклей честно не любил всякие тайные службы, шпионов, агентов и прочих скользких личностей, чужими руками загребающих весь жар. «Честные солдаты умирают, а ордена и почести получают какие-то полуштатские прыщи», — было написано на физиономии полковника всякий раз, когда речь заходила о ведомстве командора Урграйна. И такое сущее недоразумение, как женщина-агент, вызывало у него острейший приступ изжоги. Лалил превратилась для него в горячий чайник без ручки — и не выбросишь ценную вещь, и кипяток нужен позарез, и руки жжет.

— Если в поле зрения ваших офицеров до сих пор оказывались женщины только двух категорий — добропорядочные матери или развратные шлюхи, то при чем же здесь я, господин полковник? Я не то и не другое, но такова уж моя судьба.

— Одна-единственная ласточка весны не делает, — буркнул Барклей, одновременно злясь и побаиваясь связываться с протеже самого Лласара Урграйна.

Тем вечером Лалил не стала терзаться предчувствиями, навеваемыми невероятной красоты закатами. Надоело! «Пора действовать!» — сказала она себе, копируя интонации лорда Джевиджа, докурила последнюю, подаренную полковником сигару и отправилась в свою конуру: собирать вещички, чистить оружие и придумывать речь, с которой обратится к полковнику.

Надо сказать без ложной скромности, речь вышла роскошная, просто великолепная! За половину долгой осенней ночи еще и не то можно придумать.

Вот только не довелось мис Лур зачитать ее многоуважаемому полковнику. Тоже, видно, не судьба. Или все-таки Судьба?

Утром, едва Лалил высунула носик из двери своего обиталища, как сразу поняла — что-то случилось, пока она спала. Что-то до крайности важное.

— Дык на рассвете на наш пикет вышел эрройя по имени Лис. Вся суматоха из-за него, — любезно пояснил рябой сержант Оску, исполнявший обязанности ее личного сторожа.

— А что случилось?

— Нам пока никто не доложился, мис, мы — люди маленькие.

Маленьким Оску выглядел только против коня-тяжеловоза и то лишь на первый взгляд. Но если присмотреться повнимательнее… Словом, Лалил не стала продолжать расспросы, а направилась прямиком к полковнику. Зря она, что ли, речь придумала?

Но все загодя подготовленные слова вылетели у нее из головы, едва только из-за двери в кабинет донесся злой и хриплый голос эрройя:

— Чем я докажу?! Записки от маршала Джевиджа маловато будет?

Адъютант полковника Барклея даже глазом моргнуть не успел, когда мис, точно бодливая коза, подпрыгнула на месте и с разбегу врезалась в тяжелую створку дверей.

Пушечное ядро, а не женщина! Нет! Еще хуже — картечная граната!

— Что с лордом Джевиджем? Где он? Где миледи? Они нашли малыша? Говорите!!! Да не молчите же!

— Мис Лур! — возопил Барклей. — Кто вас пустил? Вам здесь не место! Это не вашего ума и компетенции дело…

— Не моего ума?! Не в моей компетенции?!

Когда требовали обстоятельства, Лалил умела продемонстрировать бурный темперамент, доставшийся ей в наследство от любвеобильных прародительниц. На солдафонов прекрасно действует тактика словесной картечи, когда в разные стороны летят вопросы, обвинения, подозрения и угрозы, не признавая ни правых, ни виноватых. А вот когда пройдет первый шок, тогда следует окатить сбитых с толку мужчин ледяной водой письменного приказа за подписью самого всемогущего командора Урграйна.