Началась перестрелка главным калибром.

Каждый линкор типа «Эрос» нес по три башни — первые две линейно-возвышенно спереди, последняя — сзади. В каждой — по четыре новых 340-мм пушки с длиной ствола 55 калибров и увеличенной каморой для более мощного заряда. Башни были, как в оригинальной истории у «Дюнкерка» разделены на две изолированные секции. Каждый ствол поднимался независимо вплоть до 45 градусов. А общий залп башни осуществлялся с автоматами задержки, чтобы вырывающиеся пороховые газы не отклоняли вылетающий снаряд. Более того, общий залп производился по схеме — «через ствол»: второй — четвертый — первый — третий. Задержки были минимальные. Но они позволяли заметно снизить рассеивание. Начальная скорость снаряда в 945 м/с также заметно повышала кучность боя. Как и особая балансировка снарядов. Дорого, конечно. Но это окупилось уже через несколько минут боя. Попадания пошли один за другим. Этому также способствовал и главный ЦУА в трюме, который проводил баллистические вычисления с учетом массы факторов. И мощные дальномерные посты, куда отбирали особых специалистов с выдающейся остротой зрения при рассматривания удаленных объектов. И дирижабль, который с 1904 года обзавелся массой полезных приспособлений. Да и сами моряки научились взаимодействовать с ним намного лучше.

Линейные крейсера же германцев, практически реализующие мечту Фишера, оказались под страшным обстрелом, к которому были совершенно не готовы и не предназначены. Два раза в минуту тридцать шесть стволов русских линкоров выпускало по ним свои снаряды. Две-три штуки из которых попадали в цель. А иногда и четыре.

Сквозных пробитий почти не было. Потому что русские бронебойные снаряды имели два режима работы взрывателя — обычный и повышенной чувствительности. Последний превращал их, фактически, в полубронебойные — идеальные для таких «скорлупок». Нет, конечно, германские линейные крейсера были намного лучше бронированы, чем совсем уж «голозадые» англичане. Но, дистанция была приличной, снаряды падали под большими углами и, раз за разом пробивая палубу, взрывались где-то в глубине трюма. Горизонтальная-то броня у них считай отсутствовала. Так… только для взведения взрывателя и годилась.

Немцы, конечно, отвечали.

Все шесть линейных крейсеров.

Но у них не было ни такой плотности огня, ни такой точности, ни координации. Хуже того, германский авангард попытался играть от скорости. Что только ухудшило его положение из-за отрыва от линкоров Ингеноля. Так что через пятнадцать минут даже головные линкоры не могли стрелять по русским кораблям.

Свою оплошность Райнхард Шеер понял, когда два из шести его «карасика» были вынуждены вывалиться из линии. Слишком непомерными оказались их повреждения. По русским, конечно, тоже были попадания. Но те прошли без всяких последствий из-за хорошего бронирования. Собственно, из-за акцента на бронировании Николай Александрович и не стал ставить на свои «эротические линкоры» орудия калибров 380 или более миллиметров. Осознав весь ужас складывающейся ситуации, Райнхард велел своим мателотам отворачивать и уходить под прикрытие линкоров Ингеноля.

Сказано — сделано.

Поймав еще несколько попаданий, линейные крейсера отвернули и отошли. А Того, «последовав за ними», поставил «палочку над Т» колонне германских линкоров. И та, избегая опасного положения, отвернула. Потом еще раз. И еще. И еще.

В общем — Фридриху пришлось не сладко.

До позднего вечера его корабли терзали любвеобильные линкоры русских. И с этой стороны.