Рэндалл издал короткий смешок:

— Стелла, птичка моя, неужто ты выражалась такими штампованными фразами — обо мне?

— Я… Всего только раз… Но…

— Ну ладно, ладно, не надо извиняться. И не надо затыкать рот брату. Действительно, теперь у меня самого нет алиби. И следователь Ханнасайд, который соображает ничуть не хуже, чем мой маленький братишка, уже, бесспорно, пришел к этому выводу. Но он мрачен, этот гений розыска, этот титан криминалистики, потому что, в отличие от моего маленького братишки, он понимает, что введение меня в круг подозреваемых отнюдь не выводит НИКОГО из этого круга. Иначе говоря, ему прибавилось работки.

Сам Ханнасайд выслушал эту длинную тираду с каменным лицом, после чего сказал в своем обычном прохладном тоне:

— Совершенно верно, мистер Мэтьюс, однако в то же время…

— И более того, — прервал его Рэндалл, закуривая, — у вас против меня ничуть не больше улик, чем против кого-нибудь в семье. Верно, что я получаю по наследству значительную сумму денег, но даже самое поверхностное ознакомление с моими финансовыми делами убедит вас в том, что я никоим образом не нуждаюсь в дополнительных, так сказать, инвестициях.

— И это тоже вполне может быть правдой, — безразлично согласился Ханнасайд. — Но я и не собираюсь в настоящий момент развивать версию, предусматривающую ваше непосредственное участие в убийстве…

Рэндалл оглядел комнату.

— Так-так, — проговорил он сквозь зубы. — Что-то здесь собралась целая толпа… Стелла, ласточка моя, давай-ка с тобой вместе выйдем отсюда, может быть, тогда до тети Гертруды дойдет, что далеко не всем она здесь мила и желанна…

И с этими невежливыми словами Рэндалл крепко взял Стеллу за руку и повел к двери. Сержант Хемингуэй бросил тревожный взгляд на Ханнасайда, но тот и ухом не повел. Миссис Лаптон заявила только, что от Рэндалла она давно уже ничего не ждет, кроме грубости, но Рэндалл уже находился вне пределов досягаемости ее речи…

В холле он остановился и с улыбкой посмотрел на Стеллу.

— Ну что же ты, любовь моя, не рассказала полиции о том, как видела меня выходящим из дядиной ванной?

— Сама не знаю, — по-детски просто отвечала Стелла.

— Пойдем-ка в бильярдную. У меня есть к тебе гораздо более каверзный вопрос…

Стелла прошла с ним в бильярдную, говоря при этом:

— Но только на одну минуточку…

Он запер дверь и повернулся к ней.

— Послушай, милая моя кузина, — сказал он, и теперь в его глазах уже не было насмешки. — Послушай… Ты понимаешь, что я не отпущу теперь тебя, если наши отношения с тобой сохранятся в своем теперешнем виде?

— Ты… Ты не отпустишь меня? — изумленно переспросила Стелла.

— Только без паники, моя кошечка. Скажи, холл у меня в квартире, выдержанный в серых тонах — достаточное препятствие для брака со мной?

— Да! — быстро, со страхом отвечала Стелла. — То есть я…

— Я думаю, что в свое время позволю тебе переделать ее на свой вкус, — сказал Рэндалл. — С единственным условием, чтобы Гай не прикладывал к этому руку.

У Стеллы закружилась голова, а ноги сделались ватными.

— Рэндалл, ты на сей раз шутишь несмешно. Возможно, тебе такой юмор нравится, но мне — нет!

Рэндалл нежно взял ее за руку.

— А я вовсе и не шучу, дорогая. Я просто прошу тебя выйти за меня замуж. Ты согласна?

— О!.