Не хотел я думать. Я хотел распахнуть дверь и проорать что-нибудь громкое и страшное. Чтобы выдавить из себя липкую жуть, накопившуюся за последние минуты. А эти гады чтобы вздрогнули в конце концов и сами перепугались, поняв, что недолго им осталось.

Сейчас я добегу до дома. Соберу там запасы спиц. И вернусь.

Нет, пусть лучше без страха сидят и смотрят. Тогда я успею. Мне еще Дильку забрать сейчас надо. Оставлять сестру в школе я не собирался.

Я начал осторожно прикрывать дверь, чтобы ребятишки не отвлекались, и еле успел заметить, что кто-то все-таки посмотрел на меня из-за дальней парты. Посмотрел и кивнул понимающе. Я кивнул в ответ, не успев сообразить, кто это, беззвучно затворил дверь, побежал на второй этаж к первоклашкам и чуть не грохнулся — так резко остановился.

Из-за дальней парты мне кивал не кто-то, а я сам. Вернее, кто-то с моим лицом. Или очень похожим на мое.

Я хотел броситься обратно, чтобы вглядеться, убедиться и разобраться. Да неправильно это было. Обознался — время потеряю, не обознался — все потеряю. К таким встречам готовиться надо, а я еще не готовый.

И я помчался на второй этаж. Это был правильный выбор. Но запоздалый.

4

— Измайлов, к директору, я сказала. Сейчас же.

— Хания Сабировна, ну нам срочно домой надо, мама позвонила, я сбегаю и сразу обратно, через…

— Измайлов, сколько можно повторять? Никуда ты не пойдешь. Быстро за мной.

Она развернулась и гулко зашагала вглубь пустынного коридора.

Я покосился на лестницу. Надо же было на Хану нарваться. Так она по мою душу и шла — не нарвешься тут.

Или дернуть все-таки до дому? Без мазы. Из школы-то я вырвусь, да вернуться мне фиг позволят. Ты сам выбрал, непослушания мы не приемлем, пошел вон, таким не место в наших стенах, все такое. Не больно-то и хотелось, в принципе, — пусть сами выкручиваются и ищут чего поприемлемей, если такие умные и умелые. Но Дильку забрать у меня сейчас явно не выйдет. Это надо ведь пройти к Дилькиному классу, куда меня пускать не собираются, забрать с урока сестру, которую мне тоже просто так не отдадут, а потом с нею на руках выбираться из школы. Сквозь живой барьер из Фагима, гардеробщицы, тети Оли, возможно, физрука и уж точно Ханы, которая уже сейчас была вполне кирпичной и непримиримой. Трудно прошибать стенку из нормальных и ни в чем не виноватых, в общем, людей.

Хана была нормальная. В прямом смысле. Завуч в прямом и в полном смысле слова. Нудная. Не вредная, но нудная.

Вот она и нудела: Измайлов, срочно к директору, немедленно, — а почему ты не в классе во время урока, разберемся отдельно.

Лучше вместе разберитесь, сейчас же, мог сказать я, но чего душегубствовать. Не шутки. С умом надо и убедительно. Надо придумать такое, чтобы не то что поверили — никто не поверит, понятно, — а просто держались в сторонке, пока я выступаю. Ну и выступить бы дали.

Не дали. Хотя честно попробовал.

— Таисия Федоровна. Хорошо, что вы здесь, у нас там беда…

— Во-первых, здравствуй, Измайлов, — сказала директриса, не вставая и не сильно удивившись.

Я-то думал, они всполошатся: ах, что случилось, какая беда. И целую телегу придумал, весьма убедительную. А они меня и слушать не собирались. Ни Хана, которая застыла у двери вторым прокачанным стражником из квеста — первый, секретарша Луиза, в приемной осталась, тоже вся неодобрительная такая. Ни директриса, как всегда, с мощной прической и устало-приветливым лицом.

— Здрасьте, Таисия Федоровна. Там на самом деле все очень…

— Измайлов, ты где был во время каникул?

Опа. Чего это она вдруг? Неважно, сейчас главное надо втолковать.