– А что я сделала?

    – Лацская, иди!

    Ну я и пошла дальше по коридору к телепорту, попутно отвечая на приветствия и улыбки, которых, кстати, было немало.

    Это сейчас я знаменита и мой авторитет в Академии (по крайней мере, среди учеников) неоспорим, но было время, когда мне здесь были вовсе не рады. 10 лет назад.

    Я нагло и уверенно зашла в кабинет приемной комиссии, перетерпев все косые, удивленные и даже возмущенные взгляды еще во дворе Академии и в коридорах, теперь мне было все равно. Он не приехал…

    Обещал вернуться и обманул. А я верила, верила ему как никому в жизни. Но ничего-ничего, фамилия Лацских и не такие двери открывала. Пусть только попробуют не принять!..

    Я назвала свои имя и титулы и попросила меня зачислить в Академию боевых магов. Подождала для приличия, пока магистры подбирали челюсти, и повторила свою просьбу. Мне вежливо ответили, что это не Школа знахарей и не Цитадель оракулов, я так же вежливо ответила, что знаю, где нахожусь и прошу зачислить меня именно сюда.

    – Но свыше трехсот лет на обучение принимались только мальчики,– с отчаяньем заговорил председатель приемной комиссии,– да и то не все, а прошедшие строгий отбор, мы не можем взять девочку.

    Я поинтересовалась, где такое написано. Мне охотно процитировали, что: «Академия призывает отроков под своды свои, дабы научить их магическому искусству и военному ремеслу для защиты рас разных разумных и укрепления дружбы меж ними». Я внимательно выслушала основной уклад Академии, а потом попросила указать, где именно в нем говорится о том, что нельзя для обучения брать девочек.

    Магистр замялся, перечитал свиток вновь, хотя за семьдесят лет преподавания выучил его наизусть, и со смущенным ужасом уставился на меня, поняв, что не может удовлетворить мою просьбу.

    – Но долг мужчины защищать свой дом и свою отчизну, а долг женщины – это забота о муже и детях.

    Зря-а-а он это сказал девочке, которую воспитывала бабуля передовых взглядов.

    – Интересно, что поэтому поводу сказала бы моя тетя? Не думаю, что она согласилась бы с такой догмой.

    Я от души полюбовалась на перекошенные, как от настоя полыни, лица магистров.

    – Почему ты хочешь учиться именно у нас?– раздалось у меня за спиной.

    Я повернулась, в углу, у огромного фикуса, сидел мужчина. Он показался мне смутно знакомым.

    – Мне надоело, что вокруг меня все умирают,– честно ответила я, хотя дома заготавливала пафосный ответ «о защите разных рас».

    – Ты думаешь, что мы сможем научить тебя как останавливать смерть?– в наш разговор никто не вмешивался, и я начала догадываться, что говорю с кем-то очень важным.

    – Да,– простодушно кивнула я.

    – Это невозможно, дитя, никто не может отвести смерть. Иди домой,– голос звучал так ласково, тепло и успокаивающе, но я почему-то стала замерзать.

    – Нет!– упрямо тряхнула я головой, и глаза собеседника удивленно расширились.– От себя-то мне это сделать удавалось: первый раз, когда заболела чумой, вся моя семья умерла, а я поправилась; второй раз, когда меня жрали упыри, десять отборных мечников погибло, а я жива; а третий раз, когда с дамаюном встретилась.