|
На фотографиях живой костяшки рентгеновские лучи выявили темный участок на более прозрачном фоне. Это пятно в дюйм длиной перемещалось от снимка к снимку по какой‑то сложной траектории. На мертвой костяшке пятно продолжало свой танец. Что же получается? Числа умерли, а внутренние процессы не прекратились. Интересная задачка.
Внезапно кто‑то ударил его по плечу. Диджей повернулся и увидел… – Что ты здесь делаешь, сопливый уродец? Рассматриваешь свой мозг? Перед ним стояли Нигель Зуз и два его дружка из Лиги Зеро. Сине‑кремовые футболки, оскаленные рты и смех, не предвещавший ничего хорошего. – Это один из тех, с кем мы дрались, – сказал приятель Зузы. – Точно! – добавил второй. – Трахнутый защитник черных недоносков. Нигель выхватил снимки из рук Доупджека. – Твой мозг выглядит мертвым, застывшим, как кость. Я думаю, ты нуждаешься в лечении. Ну‑ка, парни, навалились… Начало и конец… В четверг бродяги хоронили одного из лучших нищих города. В поминальных речах много говорилось о мерянной и найденной любви. Драки и ссоры были прощены и преданы забвению. Эдди Ирвелла уложили о старую дыру на площади Святой Анны. Нынешний владелец благородно отказался от своих прав на место. Любопытные прохожие останавливались, чтобы поглазеть на странный ритуал бродяг. После общей молитвы яму засыпали землей. Лопата за лопатой – прямо на тело покойника. Вместо надгробной плиты и а на могиле посадили небольшое дерево. Оно должно было перенести дух Эдди в следующий век и сохранить о нем память, по крайней мере, лет на двадцать пять. Целия Хобарт не пришла на церемонию. Ей запретили покидать дом профессора в Западном Дидсбери. Однако позже, с наступлением сумерек, у могилы в центре города остановились две фигуры. Одной девушке было на вид девятнадцать лет. Взъерошенная короткая стрижка; голова, набитая цифрами и сомнениями. Вторая персона – маленькая девочка лет восьми – теребила желтовато‑зеленое перо, вплетенное в длинные белокурые волосы. Похоже, она шептала что‑то доброе и печальное. Возможно, проклинала злые кости и оплакивали счастье, которое украли у нее. Или говорила о том времени, когда могилы бездомных бродяг превратят этот город в священный лес зеленого духа свободы. Над ними кружила рекламка. «Сыграйте хотя бы один раз, но с желанием выиграть». Полночь. Джазир лежал без сна в своей постели и в полудреме глазами рекламной бабочки наблюдал за сценой у далекой могилы. Он отращивал крылья. Начало и конец. Четверг стал пятницей. День шансов…
ИГРА № 45
Навозный доминошный день проклятия. Рехнувшийся и заплесневелый Харччестер. Выбей дурь из наших мозгов. «Игра номер сорок пять», – как сказали бы местные млекокостяшные. Выдави парочку прыщей и прижмись к хитровизору. Сочись от неги, наблюдая за вступительными титрами игры. Они ползут по экрану, обманчивые и числотошнотные – вероятные жребии, танцующие очки, пятнистая чума фортуны. Доминация! Революция рекламы! Набухшие бабочки, беременные бэбиданными, наводнили улицы сплошным жужжащим роем. Играй, красавчик Мачочестер! Играй ради победы нескольких счастливчиков! Выжми из нас сок игры и окропи им эту грязную, провонявшую выхлопами пятницу. Комбинации из шести точек, заставляющие выть озверевшие орды понтеров! Клацающие друг о друга домино, нервно сжатые в пальцах. Лязг костяшек о стол. В меблированных комнатах, в спальнях и гостиных, в самых запретных и потаенных помещениях. Город, превратившийся в костяной Пьюнибург. Круговерть и оцепенение гиперскорости. Весь Толпочестер дрожал от азартной лихорадки. Наводим фокус на этот бум костей! Цветение пульсирующих точек. Песня мечты. Насос лотерейных очков.
Это время домириска! Чудесное время Доминоград! Время супердомино, которому ты рад! «Бабочки»
Томми Тумблер! Тумбовидный Томми. |
