Мертвый фермер в зловонном канализационном коллекторе изошел слюной при приближении свежего мяса. Его челюсти задрожали и принялись с громким треском клацать, он уперся в стену и слепо уставился на дневной свет, проникающий сквозь решетку. Через узкие щели в крышке люка мертвец заметил приближающиеся тени семерых человек.

Тут ходячий случайно поднял правую ногу и попал стопой в трещину между старыми плитами.

Мертвецы не умели карабкаться по стенам и не имели иных целей, кроме поглощения пищи, и иных чувств, кроме голода, но в этот момент неожиданно появившегося упора ходячему хватило, чтобы неосознанно поднять свое тело и приблизиться к искореженной решетке, сквозь которую он не так давно попал внутрь. Как только его мутные белые глаза оказались на одном уровне с проемом, мертвец устремил свой дикий взгляд на ближайшего к нему человека – на маленькую девочку в лохмотьях. Ей было лет восемь или девять, ее перепачканное лицо было серьезно. Девочка деловито шагала рядом с Лилли.

На мгновение ходячий в канализации сжался, как пружина, и испустил низкий рык, похожий на тарахтение двигателя. Его мертвые мускулы задергались, получая рефлекторные сигналы от ожившей нервной системы. Его почерневшие губы разомкнулись, и он обнажил грязные зеленоватые зубы, пожирая жертву молочно-белыми глазами.

Лилли сделала паузу. На ней были толстовка Технологического института Джорджии и драные джинсы, руки ее лежали на портупее. Ей было лишь немного за тридцать, но весь ее вид говорил о том, что повидала она немало. Рыжевато-каштановые волосы Лилли были собраны в тугой хвост, ее карие глаза блестели, в них светились мудрость и спокойствие закаленного воина. Она оглянулась и посмотрела на седьмого человека в их группе.

– Боб, расскажешь о Губернаторе?

– Уж лучше ты, – улыбнувшись усталой улыбкой, ответил мужчина постарше. Его лицо было исчерчено морщинами, темные волосы зачесаны назад, пропитавшуюся потом рубашку защитного цвета пересекал патронташ. Боб Стуки был высок и крепок, но нес на себе несмываемую печать бывшего пьяницы, коим он и был. – Ты в ударе, малышка Лилли.

– Ладно… Что ж… Большую часть года, – начала Лилли, по очереди встречаясь глазами с каждым из Дюпре и тем самым подчеркивая важность своего сообщения, – этот город, Вудбери, был в руках крайне опасного человека по имени Филип Блейк. Его все называли Губернатором, – она тихонько усмехнулась, и в этой усмешке промелькнуло отвращение. – Знаю, знаю… Та еще ирония, – она вздохнула. – В общем… Он был истинным социопатом. Параноиком. Ненормальным. Но он умел решать вопросы. Мне горько это признавать, но… Многим из нас он казался неизбежным злом – по крайней мере, некоторое время.

– Простите… э-э… Лилли, верно? – Келвин Дюпре выступил вперед. Невысокий светлокожий мужчина с крепкими мускулами полевого работника, он был одет в грязную ветровку, которая, казалось, служила фартуком какому-то мяснику. Его глаза были ясны, открыты и полны тепла, несмотря на его сдержанность и бог знает сколько месяцев изнурительных скитаний по окрестным лесам. – Я не очень понимаю, как это относится к нам? – он взглянул на жену. – Поймите меня правильно… Мы, конечно, ценим ваше гостеприимство и все такое, но к чему вы клоните?

Его жена Мередит разглядывала тротуар, кусая губы. Кроткая миниатюрная женщина в изодранном сарафане, она не сказала и трех слов – только «хм-м» и «ага» – с момента появления семьи Дюпре в городе. Накануне вечером их покормили, после чего Боб оказал им первую помощь и отправил всех отдыхать. Теперь Мередит переминалась с ноги на ногу, ожидая, пока Келвин исполнит свой патриархальный долг. Позади нее топтались дети – испуганные, потрясенные, ничего не понимающие.