Все это я выудила вовсе не из текстов оппозиции — статистика ясно показывала положение дел. Как же они, интересно, мирятся с этим? Наверное, промывание мозгов… Я нашла некоторые тексты предвыборных кампаний — все партии сходились на том, что додемократическое королевское прошлое было тяжелым и ужасным, что власть одного человека — это обязательно жестокая и безжалостная диктатура… Причем реальных доказательств этому не приводилось.

Словом, сама по себе эта история очень захватила меня. Лишь в пять утра я оторвалась от экрана и вдруг подумала, что собственно, меня-то это все никаким боком не касается. Даже если я оттуда произошла — ну и что? Скорее всего, все мои родственники погибли. Меня там никто не помнит и не знает. Я выросла не при демократии, так что и мои детские воспоминания не имеют отношения ко всему этому.

Днем я все же позвонила Кейро Лори, но ее не оказалось дома.

Я повторила попытку еще несколько раз, через несколько дней, но похоже, моя соотечественница предпочитала проводить время где-то в другом месте. Или давно поменяла адрес, не сообщив об этом в сеть.

Ани понравилась мысль о моем ледианском происхождении, и она пообещала помочь мне в поисках дальнейшей информации.

Но я постепенно успокаивалась. Леда интересовала меня сама по себе. Возможно, будь я пираткой и узнай о такой несправедливости — я отправилась бы туда с ребятами и установила нормальную власть.

Но ведь теперь у меня такая возможность отнята навсегда.

Или не навсегда? Наблюдая за Лус, плескающейся на мелководье, я лениво перебирала песок, он струился меж пальцев, утекал вниз, наводя на сложные метафоры о текущем времени, о пробегающей жизни и прочей дребедени.

В самом деле, есть ли возможность бежать отсюда? Я ведь бежала с плантации Аригайрта.

Ну правда, сейчас-то я понимаю, что он давал мне возможность. Играл, как кошка с мышкой. Мог бы прихлопнуть. Когда, например, я висела в небе на гравипоясе — чего стоило? Он даже давал нам ускользнуть, побыть вне поля его зрения, зная, что все равно вылезем. Ему не убить нас хотелось, даже не мучить — унизить. Посамоутверждаться за наш счет.

И все-таки в конце уже, когда мы оказались на поле космодрома — игра кончилась. По нам стреляли всерьез. Ильта убили, хотели убить и меня. Я же ушла, и захватила корабль — почти в одиночку. Я смогла это сделать!

Я могу убежать откуда угодно. Я никогда не сдаюсь. Почему же сейчас… что произошло со мной? Ломка во время следствия? Да нет, не подействовало это на меня. Вспомнить, конечно, стыдно… Но серьезно это мою личность не изменило.

Уйти отсюда… разыскать Мику… А там, кто знает, может быть, освободить эту самую Леду.

Раз уж я родом оттуда.

Вот только совершенно не соображаю — как отсюда можно уйти? Как?

Лус выбралась из воды, подбежала ко мне — мокрая, веселая.

— Мама, посмотри! Посмотри, медуза!

Скользкое бесцветное желе, дрожащее на ладони.

— Ой, какая интересная… А в воде она выглядит гораздо лучше. Здесь даже не поймешь, где щупальца. Только она у тебя ведь высохнет, умрет — не жалко?

— Я ее сейчас выпущу!

— Да уж лучше выпусти.

— Мам, пошли поплаваем, а?

Лениво. Тепло.

— Лус, я полежать еще хочу. Давай чуть попозже…

Без слов она развернулась и побежала к воде — только пяточки засверкали.

Плохо ей, наверное, со мной, неинтересно. Могла бы до вечера в школе оставаться, с ребятишками играть. Но она хочет ко мне. А я… не всегда мне хочется с ней беситься, а изображать радость — тоже ни к чему.