— Нет, не понимаю, — призналась Кира.

Бабушка задумчиво посопела.

— Честно говоря, я тоже. Ведь Гиппиус была красавицей, да еще такой… роковой. Дьяволица, сельфида, ведьма, даже сатанесса! Как только ее не называли! Неужели у мужа ни разу нигде не дрогнуло? Не идиот же он!

— Может, дело не в нем, а в ней?

— Вот! Я тоже так считаю. Именно в ней. Это не фригидность. Что-то глубинное. И корни кроются где-то в детстве или ранней юности.

— Хочешь сказать, что у нее была психическая травма? — насторожилась Кира.

— Откуда я знаю! Я же не клинический психолог!

— Ну бабуль…

— Не нуди, Кирюха. Не стану наговаривать на уважаемую поэтессу. Найди настоящего специалиста и проконсультируйся, а я помогу с материалами. Гиппиус ведь вела дневник, причем с самого детства. Можно там кое-что поискать.

— Серьезная девочка.

— Непростая, я бы сказала. Да и жизнь у нее была довольно сложная. Безоблачных лет выдалось немного, пожалуй, только в Нежине Черниговской губернии, и то недолго. Представляешь, совсем маленькой ее отдали на обучение в Киевский женский институт, а через полгода забрали. Девочка так тосковала по дому, что практически все время провела в лазарете.

— Повышенная чувствительность?

— Как у всех поэтов. Зина с семи лет писала стихи и уже тогда довольно взрослые. Ее отец умер, когда девочке было двенадцать, а вскоре выяснилось, что она тоже больна туберкулезом. Мать с дочерьми — их было четверо — переехала сначала в Москву, затем в Ялту, а потом к брату в Тифлис. Там, уже девятнадцатилетней, Зинаида встретила Мережковского и через полгода вышла за него замуж.

— Торопилась покинуть родной кров? Бежала от чего-то?

— Говорю же: я не психиатр! К тому же кроме серьезности и глубины в ней было много всего. Она не только стихи писала, но и музицировала, танцевала, отлично ездила верхом!

— Как все девушки ее круга в то время.

— Конечно! То есть была и легкомысленной, и шаловливой, и кокетливой! Разной! Да еще и красавицей! Зеленоглазой наядой ее, кстати, Блок назвал. Уверена: мужики штабелями падали!

— Бабуль! Тогда не мужики были, а молодые люди!

— Один хрен! Но из всех претендентов на ее руку она выбрала неказистого мужичонку, правда с недюжинными интеллектуальными способностями.

— Такое ощущение, что искала того, кто будет безопасен в сексуальном плане.

— Только не умничай, Кирюша! Может, и так, но пусть тебе скажут об этом специалисты. Сама Гиппиус писала, что Дмитрий произвел на нее впечатление широкими энциклопедическими знаниями и тем, что умел говорить интересно — об интересном.

— Точно, покорил умом и сообразительностью. Убедительная причина для замужества!

— Почему нет? Я твоего деда тоже не за экстерьер выбрала.

— А за что? Неужели…

— Только не надо пошлостей! Твоя работа действует на тебя разлагающе!

— Прости, бабуль, но я не верю в такой брак. За ум человека можно ценить, уважать, можно с ним дружить, но замуж!

— Э, да ты у нас романтик…

— И что в этом плохого?

— Да ничего, собственно. Не пойму только, почему тогда ты вышла за Гречина.

— Во всяком случае, не потому, что у него имелась трехкомнатная квартира.

— Неужели по любви?

— Если хочешь знать, то да! По любви!

— Бедняга.

— Ну, завела пластинку. Эту тему мы давно обмусолили. До каких пор ты будешь об этом говорить?

— До свидетельства о разводе, хотя, боюсь, не доживу.