Я сам до сих пор не знал даже имен хозяев. Представиться залетным бродягам они не сочли нужным, а слуги их называли просто «господами». Они же, оказывается, знали даже то, чего не знал я, фамилию моей спутницы.

    -  А теперь, друзья, - кончил он, явно наслаждаясь произведенным на меня эффектом, - прошу всех в столовую! Эльвира, приглашай гостей к столу, - добавил он, нежно беря жену под руку.

    Все тут же задвигались и парами пошли вслед за хозяевами к выходу из зала.

    -  Твоя фамилия Бахметева? - тихо спросил я Марфу.

    Девушка испытывала большой эмоциональный подъем, чувствовала себя на седьмом небе от счастья и ничего странного в том, что ее здесь знают, не заметила.

    -  Да, - ответила она, - разве я тебе не говорила?

    -  Нет, не говорила, а здесь, ты себя кому-нибудь называла?

    -  Нет, меня никто не спрашивал.

    -  А обо мне спрашивали?

    -  Тоже нет, я фамилию твою сейчас первый раз услышала.

    Было похоже на то, что все у нас с ней складывается совсем плохо. Между тем все гости вошли в огромную парадную столовую. Здесь царил дух того же, что и везде, имперского пижонства: огромный стол, резные стулья «а-ля восемнадцатый век», куверт на тридцать персон. Фрачные лакеи разводили гостей по их местам. Лишь только мы вошли, к нам подошел затянутый во фрак парень с блестящими, смазными каким-то маслом волосами, разделенными пополам на прямой пробор. Видимо такими хозяева представляли себе настоящих лакеев.

    -  Извольте, я вас провожу, - сказал он, небрежно кланяясь.

    -  Где наши места? - спросил я, не спеша идти за ним.

    -  Очень удобные-с, там вон, с краюшка, - ответил он, кивая в сторону конца стола, - не извольте беспокоиться, жрачка здесь хоть и халявная, но по высшему классу. Где сидеть - без разницы.

    -  Это тебе без разницы, а нам большая разница. Марфа, нам предлагают сесть за стол последними, как нищим. Как ты думаешь, согласимся?

    Кажется, я ей сказал это зря. Задумка была простая, тихо отсюда уйти. Решил, что по-другому Марфу отсюда не вытащить. Однако она отреагировала неожиданно и самым неприятным для меня образом.

    -  Мне сидеть в конце стола? - во весь голос спросила она. - Ниже всех этих худородных холопов!?

    На нас и так пялила глаза вся публика, а после ее громкого не совсем понятного заявления, да еще сказанного с возмущенной интонацией, в столовой наступила тишина. После всего, что сегодня здесь уже случилось, народ ждал скандала!

    -  Что эта сказала? - негромко спросила хозяйка. После того, как к ней в зале обратился муж, я наконец узнал ее имя - Эльвира. Ей никто не ответил.

    -  Что сказала эта?! - повысила она голос.

    Пришлось мне брать на себя решение конфликта.

    -  Госпожа Бахметева, просит нас извинить, у нее разболелась голова, и мы не сможем остаться на ужин, - спокойно объяснил я.

    Язык за четыреста пятьдесят лет, безусловно, сильно изменился, но все-таки не на столько, чтобы присутствующие не поняли слов: «худородные» и «холопы».

    После моих извинений наступила тишина, я уже подумал, что теперь нам дадут уйти с миром, как вдруг какая-то женщина в ярком красном платье, сидевшая по левую руку от Эльвиры вскочила из-за стола и, забыв, что находится в атмосфере старинной степенности, закричала хорошо поставленным голосом коммунальной скандалистки:

    -  Это кто здесь худородные? Это наша Эльвирка худородная? Да у нее дед министром был и депутатом! А у Вадькиного деда была своя фракция в думе! Это ты лярва, тварь подзаборная!

    Только теперь, когда дама в красном, немного приоткрыла тайну личностей и происхождения наших хозяев, я посмотрел туда, куда она указывала.