|
А меж тем у него было множество известных ему одному «яманов». В одном, дескать, никак нельзя оставаться на ночлег — иначе ночью припрется горный дух с железным лицом и вывернутыми назад ступнями, передушит всех, как цыплят. В другом вот уже лет пятьдесят бродит с самыми недобрыми к путникам намерениями душа зарезанного разбойниками купца. В третьем давным-давно закопали проклятый клад, и лучше там не задерживаться без особой нужды, проезжать побыстрее. И так далее — дэвы в развалинах заброшенного кишлака, огромные, с кошку, пауки-кровососы, девушки-оборотни... Сейчас, однако, проводник угрюмо молчал, почесывая в затылке обеими пятернями сразу. Потом пожал плечами: — Знать не знаю... В жизни не слышал ни про какой город. Посмотри, он совсем старый... Сам по себе помаленьку рассыпается. Если бы тут жили, про них обязательно бы знали старики. Или охотники. Старики и охотники все знают. А про такое никто ничего не знает... Люди отсюда очень давно ушли.., или очень давно умерли. Так давно, что и памяти не осталось. Давно... — Ерунда! — крикнул подъехавший к ним товарищ Аршак. — Не должно тут быть никакого города! Потому что здесь никогда не было ни единого государства. А большой город никогда не бывает сам по себе, понимаешь? Большой город означает — государство. Я помню, чему меня учили... По науке, здесь никаким городам не полагается быть. Государства здесь не было. Одни дикие горы... Он был армянин, вспыльчивый и горячий. Кто-то говорил командиру, что товарищ Аршак в свое время и в самом деле был студентом в Петербурге, в каком-то крайне удачном заведении, пока его не сорвала с места революция. Сам командир, откровенно говоря, закончил лишь реальное училище и унтер-офицерские курсы. Однако реальное от гимназии отличалось лишь тем, что в реальном не преподавали древних языков, а вот историю учили по тем же учебникам, что и в гимназии. Он и сам понимал, что большие города — признак государства. И помнил с грехом пополам, что никаких государств тут и в самом деле не было. Однако данный город был чертовски убедителен. И командир, ткнув плеткой в ту сторону, проворчал: — Наука наукой... Это что, мираж? — Вряд ли, — вынужден был признать товарищ Аршак. — На мираж ничуть не похоже. Но все равно, по науке не положено... — А что, наука знает все на свете? — пожал плечами командир. — На худой конец, ради пущей надежности, можно проверить... Он тряхнул плечом, ловко уронив карабин прямо себе в руки, приложился, уверенно выпустил три пули. Покосился на товарища Аршака. Тот с удрученным видом поцокал языком. Как и все остальные, он прекрасно видел — пули выбивали крошку из каменного быка, того, что справа. — Командир! — прямо-таки взвыл проводник. — Ну зачем? А вдруг это плохое место? В таких местах как раз и поселяются те, которые... — Ох, да хватит! — в сердцах сказал командир. — Снова не начинай... И без твоих яманов тошно. А кто-то из бойцов протянул мечтательно: — Говорят умные люди, что в таких вот местах кладов навалом... Вот эта реплика командиру не понравилась вовсе уж категорически. Он хорошо знал своих людей — надежные были ребята — и вовсе не боялся, что дисциплина в одночасье рухнет, и красные конники, пренебрегши присягой, полезут искать клады. Просто-напросто такие вот реплики настраивают личный состав на отвлеченный лад, меж тем погоня силами мангруппы — дело серьезное и не терпящее отклонений от маршрута даже в мыслях... А потому он непререкаемым тоном распорядился: — За мной, рысью марш! И первым направил коня к выходу из ущелья, явственно видневшемуся впереди. |
