-  Что убивают людей.

    -  Но почему, зачем?

    -  Боюсь, что мы это узнаем. Мужайтесь, Ева, другого пути нет. - Он остановился у самого уреза воды, прислушался. - Тут.

    -  Ладно, - со вздохом проговорила Ева. - Только на этот раз я пойду последней: уж очень густой загар ложится на голое тело от ваших взглядов.

    -  Я надеюсь, вы не подозреваете меня… - негодующе начал Граве.

    -  Да нет, конечно, - сказала Ева, - просто я в настроении шутить. Ну, идемте, не то я совсем замерзну, простуда и так уже мне обеспечена.

    -  Боюсь, что вызвать врача будет трудненько, - сказал Милов, ступив в воду и ногой пробуя дно. - Теперь никакой самодеятельности, ни шагу в сторону - огонь будет открыт без предупреждения. Не бойтесь: я тоже шучу…

    Они медленно двинулись, слышался только легкий плеск, и лишь однажды Ева издала сдавленное «Ох!» - оступилась, видно, однако справилась и шла вместе со всеми, не отставая.

    -  Вы осторожно, - тихо сказал Милов, - тут дно паршивое.

    -  Это я уже поняла, - так же приглушенно отозвалась женщина.

    Вода, которую они расталкивали сначала бедрами, потом грудью, казалось, стала еще жирнее, неприятнее на ощупь, чем была, в ней попадалось больше всякого плавучего мусора, потом проплыли еще два трупа. Один - ближе к левому берегу, к которому они направлялись, и тень почти совсем скрыла его от падавших на воду отблесков пожара; из-за них вода местами, казалось, сама то и дело вспыхивала холодным радужным пламенем. Другой труп проскользнул почти рядом; он плыл лицом вверх, но черты лица было не разглядеть, еще слишком темно было, и Милов лишь понадеялся, что это не тот был, чей снимок он видел и запомнил, кого нужно было встретить в Центре не далее как утром, которое все приближалось. На мгновение Милов поднял глаза к небу; оно понемногу затягивалось дымкой, слишком много всего в поселке уже сгорело и продолжало гореть, но дым, к счастью, проносило левее. И он не мешал дышать.

    Милов ногой нащупывал место для каждого нового шага, середину они уже миновали - и вдруг с левого берега неожиданно и сокрушительно хлестким потоком голубого света ударил прожектор, уперся в правый, теперь уже дальний берег, подполз к воде, осторожно опустился на нее и начал высвечивать, но не равномерным сканированием, а рывками, зигзагами - видимо, управляли им люди неопытные. После едва ощутимой заминки Милов прошипел: «Нырять!» - настолько повелительно, что у спутников его не мелькнуло и мысли о неподчинении. Головы скрылись под маслянистой поверхностью, но луч прошел мимо, хотя и под водой свет был так силен, что ощущался даже кожей. Ева, начав уже задыхаться, первой высунула голову, волосы ее повисли, словно водоросли, с них стекала вода, едва слышно журча. «Прощай, красота», - пробормотала она с печальной насмешкой. «Быстро к берегу!» - скомандовал Милов. Они зашагали, расталкивая воду теперь уже коленями, не стесняясь более шума: тут и сама река не молчала в неровностях берега. «Глаза щиплет», - пожаловалась Ева. «Надо было зажмуриться плотнее, тут вам не Майями Бич, - сердито выговорил ей Милов. - Ну-ка, давайте сюда».

    Они были уже на берегу, на песке, и Милов, повернувшись, подступил вплотную к женщине - она отчаянно терла глаза пальцами, но легче не становилось, - с силой отнял ее руки, взял голову Евы в ладони. «Да не жмурьтесь сейчас! - тихо прикрикнул он, - раньше надо было, там, в воде!» Они стояли сейчас почти вплотную, голые, соприкасаясь грудью, но как бы вовсе не понимали или не ощущали этого. Ева машинально положила руку на его плечо, он и не почувствовал вроде бы, приблизил свое лицо к ее, пегому от растекшегося грима.