Он стянул с плеч ветровку, снял рубашку, отодвинул Ванька, лег на палубу каюты и опустил руку в воду. Корпус «ТЩ» был одинарный, и на ощупь можно было изучить полный набор корабельных конструкций – поперечных шпангоутов и продольных бимсов. Воды набралось без малого на полметра, и она перекатывалась с каждым движением судна, плескала, чавкала, нашептывала что-то свое, неласковое. Серов последовательно, словно пианист клавиши рояля, быстрыми пальцами перебирал обшивку корпуса в поисках щели. Днище, когда-то идеально ровное, теперь, после бомбардировки метеоритами времени, было покрыто микроскопическими кратерами, складками, сколами, пузырями. Струящаяся снаружи под мощным напором движения вода отдавалась в кончиках пальцев так, как можно ощутить только на яхте – угрозой для непосвященного и предупреждением, напоминанием для тех, кто связал себя с ней навечно.

Щель, скорее всего, следовало искать там, где обшивка соединялась с бимсами или шпангоутами. На поперечном брусе он ощутил неровности, похожие на впрессованные или вырезанные буквы и попытался на ощупь разгадать их значение.

– Нашел что-то? – прочел по его сосредоточенному лицу Павел Емельянович. – Большая?

– Нет, это не щель.

Рука начала замерзать, он с сожалением опустил пальцы ниже, на обшивку, чтобы завершить поиск и ощутил еще одну неестественную выпуклость, словно шляпку большого гвоздя. Он подковырнул ее пальцем, шляпка секунду посопротивлялась и неожиданно сдвинулась. Тогда он зацепил её уже двумя пальцами, зажал находку в кулак и выбрался и поднялся.

– Ничего?

– Ничего, – ответил Серов, разжимая кулак. На раскрытой ладони тусклым лучиком отразилась небольшая монета с профилем Николая Второго. – За исключением этого.

– Значит, правда, – оглядев находку, подтвердил Гудзь.

– Проходите, ваше высокоблагородие. У нас все в полном порядке. Он же совсем новенький. Только вчера ходовые испытания провели. Будьте уверены.

– Уверенность – не моя профессия.

Шкипер посторонился, и лейтенант Басов в сопровождении полицмейстера, мичмана, двух унтеров и нескольких матросов проследовал на борт. Еще два матроса и унтер – офицер встали в караул у трапа на стенке высокой набережной, откуда хорошо обозревалась вся прилегающая территория.

Басов нервничал. Покушения на российского императора становились делом обыденным. Бомбы, кинжалы, набитые взрывчаткой катера, а теперь еще и просочившиеся в охранку слухи о некоем летательном аппарате, который должен обрушиться на императорскую семью сверху, как кара небесная. И здесь, в Риге, слишком людно было вокруг, слишком доступным казался подход к судну. «Императоръ» был единственным кораблем, которому дозволили пришвартоваться в районе городского замка. И уж очень он привлекал внимание и свежим глянцем, как новая, невиданная еще игрушка, и необычайным именем на борту, особенно в день прибытия царственной особы.

– Не подведите, братцы, – напутствовал он свою команду.

– Как можно…

– Не подведите. Каждый сантиметр чтобы лично прощупан был!

Одними увещеваниями Басов не ограничивался. Флот – армии нечета. В матросы набирали народ грамотный, из мастеровых, ухо с ними надо было держать востро, а личную преданность лучше подкреплять чем-то существенным. Два унтера взялись за просмотр закоулков на палубе и в машинном отделении, мичман с матросом поднялись в рулевую рубку, а сам Басов проследовал за двумя матросами в жилую каюту. Каждый медный барашек иллюминатора сверкал маленьким солнцем, палубу покрывал новенький ковер, вдоль переборок стояли обитые бархатом диванчики, каждый из которых украшали позолоченные короны Российской империи, на столе посреди каюты стояла большая ваза с букетом свежих роз.