— Чувство юмора, Джоан, — заметила она, — заключается не в том, чтобы потешаться над беднягой, поскользнувшимся на банановой кожуре. Вульгарный, грубый фарс не имеет никакого отношения к юмору!

— Н-н-н…

Наконец полковник Бейли поднялся. Лицо его пестрело гаммой красок. Зеленая трава, асфальтово-черный оттенок каменного изваяния, синее вечернее небо казались бледными и выцветшими на фоне его физиономии. Полковник стоял прямой, как палка, в твидовом пиджаке и брюках-гольф. На шее у него, подобно гербам у славных рыцарей прошлого, болтались красные фланелевые кальсоны Г.М.

— Джоан! — крикнула Стелла Лейси.

— Н-но… это всего лишь акварель! Она… легко смывается водой! Д-достаточно намочить тряпку… Она н-н…

Полковник Бейли не обратил внимания на племянницу.

— Что за странная штуковина? — спросил он, сдерживаясь из последних сил и пиная чемодан носком ботинка. — И кто… — его тяжелая, покрытая веснушками морщинистая рука указала вверх, — кто тот джентльмен, что спускается сюда?

— Сэр Генри Мерривейл, — прошептал преподобный Джеймс. — Потомок стариннейшего и знатнейшего английского рода, — добавил он.

Надменный аристократ, о котором шла речь, величественной походкой приближался к ним. Спускаясь с обрыва, он поскользнулся и чуть было снова не оказался в сидячем положении, но крепкое ругательство, а также злость на подковырку судьбы удержали его на ногах. Смешно переваливаясь и отдуваясь, он подошел к полковнику Бейли.

— Послушайте! — начал он, резко поднимая вверх правую руку, словно приносил присягу. — Я клянусь всем, что только есть на свете, что в данном случае я абсолютно непричастен — не-при-ча-стен! — ко всей кутерьме. Меня не в чем упрекнуть. Я имею такое же отношение к тому, что произошло, как и швейцарские часы с кукушкой. Сейчас я вам докажу.

И он доказал. Когда Г.М. в ударе, он становился несравненным оратором, а его богатой жестикуляции мог бы позавидовать сам покойный сэр Генри Ирвинг. Живо поводя рукой из стороны в сторону, он описал ужасное происшествие. К тому времени преподобному Джеймсу с трудом удавалось сохранять на лице серьезную мину, но Г.М. намеренно не обращал на него внимания.

— Вот как все произошло, — подытожил он, — и да поможет мне Бог!

Некоторое время полковник Бейли не двигался. Затем он сделал именно то, что и следовало ожидать при данных обстоятельствах от человека военного. А именно — он запрокинул голову и разразился громким хохотом.

— Черт побери, отлично задумано! — Он снова пнул носком чемодан и, подумав, добавил: — Приходите сегодня к нам!

Г.М. поклонился и прижал руку к животу.

— Вот спасибо, сынок, — проговорил он. — Почту за честь принять столь лестное для меня приглашение.

— Славный малый! Джоан! Есть у нас сегодня что-нибудь особенное?

— Ах! — пробормотала Джоан, поняв, что опоздала. Ее розовые губки раскрылись. — Дядя Джордж, я…

— Может, карри? — предложил сияющий от радости полковник.

Джоан вздохнула с облегчением. Ее дядю можно было потчевать карри триста дней в году, и он, как правило, ничего не замечал и только провозглашал, что отлично пообедал.

— Дом наш вы легко найдете, — объяснял он Г.М. — Войдете в ворота парка и сразу поворачивайте налево — там есть дорожка, посыпанная гравием. Первый дом, какой попадется вам на пути, — наш. Поняли? Вот и прекрасно.

Полковник Бейли, не отличавшийся чванством, совершенно забыл о дикой раскраске своего лица.