Он — настоящий любовник. Знает, как доставить женщине удовольствие. И оргазма они достигают одновременно.

После этого он берет в руки хлыст. Ее глаза испуганно расширяются. Она еще не понимает, что он может доставить ей только удовольствие. И он вынужден ей это объяснить. Разговаривает с ней мягко и неторопливо, хотя его самого сжигает страсть.

— Ты же любишь секс. Ты любишь секс больше всего на свете. Ведь я прав? Ну, признайся, — говорит он. — Ты боишься себе самой в этом признаться. Я помогу тебе.

И он наносит первый удар. Свист хлыста успокаивает его.

Садистские фантазии — отголоски детской борьбы за расположение матери, это то, что недоступно женщинам, это страдания младенческого ума, оказавшегося во взрослом теле. Разве его вина, что женщина не в состоянии понять, в чем состоит радость жизни? Все, что нужно садисту, это услышать от женщины вожделенное: да! Он возбуждается сам. И в эту минуту пробуждается…

Олег Червонцев проснулся весь мокрый от пота. Это был всего лишь сон. Сердце у него отчаянно колотилось. Во рту пересохло. Он сбросил с себя тяжелое одеяло. Присел на кровати. Рядом валялась пустая бутылка. Он услышал, что звонит телефон.

В субботу утром в Дамаск прилетел профессор Усманов. Он сразу позвонил Олегу Виленовичу Червонцеву. В Москве полковник Червонцев часто обращался за помощью к Усманову. Случаются медицинские проблемы, с которыми не ко всякому врачу обратишься.

Лысый и толстый Усманов обзавелся большой клиентурой, в первую очередь благодаря готовности помочь в самой щекотливой ситуации и привычке помалкивать. Даже самым близким людям он не рассказывал о бедах и несчастьях своих пациентов, среди которых были весьма высокопоставленные люди.

— Профессор, дружище, страшно рад тебя слышать! — пророкотал в трубку довольный Червонцев. — Ты надолго?

— Нет, я на конференцию по военной медицине. Помогаем сирийским коллегам. Правда, отпустили всего на пару дней. Я могу тебя увидеть?

— Конечно.

— Как ты? Есть проблемы? Как себя чувствуешь? — поинтересовался профессор.

— Это не телефонный разговор.

— Хорошо, хорошо, — согласился Усманов. — Приезжай ко мне в отель. Жду тебя вечером, поужинаем. Есть хорошие бутылки, какие ты любишь.

Червонцев отпустил водителя возле гостиницы и сказал, что позвонит в гараж, когда понадобится машина.

Профессор был на полголовы ниже полковника и вдвое толще. Он скинул пиджак и остался в жилете. Широким жестом указал на накрытый стол:

— Садись, поужинаем. А то я час хожу мимо стола, измучился.

Профессор ел с аппетитом и рассказывал новости. Он словно не замечал мрачного настроения Червонцева, хмуро смотревшего в тарелку. Полковник предпочитал неразбавленный бурбон со льдом. Усманов знал, что Олегу надо дать время расслабиться, размякнуть. Это произошло после четвертой порции бурбона.

Червонцев расстался с пиджаком и галстуком. В компании старого друга он чувствовал себя спокойно и надежно. Усманов выключил верхний свет и зажег свечи. У него всегда был запас кубинских сигар лучших сортов. Насытившись, профессор закурил сигару и мечтательно наблюдал за колечками дыма в дрожащем пламени свечи.

— Что мне делать? — вдруг спросил Червонцев.

— Ты болен, Олег? — забеспокоился Усманов.

— Я здоров, — нетерпеливо отмахнулся Червонцев.