|
Меня поражало каждый раз в ее устах слово "дом". Конечно, она говорила так нарочно. Я не знал, почему. - Я обещал Мартенсу позвонить через час, - сказал я. - Сейчас как раз время. Если я этого не сделаю, он подумает, что со мной что-нибудь случилось, и может совершить неосторожный шаг. - Он знает, что я пошла за тобой. Я взглянул на часы. Прошло уже лишних четверть часа. - Я смогу позвонить из ближайшей пивной, - сказал я. - На это уйдет минута. - Боже мой, Иосиф, - сердито сказала Елена, - ты и в самом деле не изменился. Ты стал еще большим педантом. - Это не педантичность, Элен. Это опыт. Я часто видел, как несчастья случаются из-за пренебрежения к мелочам. И я слишком хорошо знаю, что такое ожидание во время опасности. - Я взял ее за руку. - Если бы не педантизм этого рода, меня давно уже не было бы в живых, Элен. Она порывисто прижала к себе мою руку. - Я знаю, - прошептала она. - Разве ты не видишь, что я боюсь тебя оставить даже на минуту? Мне кажется, что тогда обязательно что-нибудь случится. Меня охватила теплая волна. - Ничего не случится, Элен, поверь. Мы будем осторожными. Она улыбнулась и подняла бледное лицо. - Ладно. Иди и позвони. Вон телефонная будка, видишь? Ее установили без тебя. Отсюда звонить безопаснее, чем из пивной. Я вошел в стеклянную кабину и набрал номер Мартенса. Он был занят. Я подождал и позвонил опять. Монета, звеня, упала вниз: номер был занят. Мною стало овладевать беспокойство. Сквозь стекло кабины я видел, как Елена настороженно ходила взад и вперед. Вытянув шею, она наблюдала за улицей, и это бросалось в глаза, хотя она старалась нести свой дозор незаметно. Только теперь я разглядел, что на моем ангеле-хранителе был хорошо сшитый костюм. Губы ее были подкрашены помадой. В желтом свете фонарей она казалась почти черной. Я подумал, что в нацистской Германий косметика почему-то не поощрялась. Наконец, в третий раз мне удалось дозвониться к Мартенсу. - Телефон занимала моя жена, - сказал он. - Почти целых полчаса. Я не мог прервать ее. Ты же знаешь, о чем могут говорить женщины, - о платьях, о детях, о надвигающейся войне. - Где она теперь? - На кухне. Я ничего не мог сделать. Ты меня понимаешь? - Да. У меня все в порядке. Благодарю тебя, Рудольф. Теперь ты можешь все забыть. - Где ты? - На улице. Еще раз спасибо, Рудольф, Теперь мне больше ничего не надо. Я нашел то, что искал. Мы вместе. Я посмотрел сквозь стекло на Елену и хотел уже положить трубку. - Ты хотя бы знаешь, где будешь жить? - спросил Мартенс. - Думаю, что да. Не беспокойся. Забудь об этом вечере, словно он тебе приснился. - Если тебе еще что-нибудь понадобится, - сказал он медленно, - дай мне знать. Ведь я сначала был просто ошеломлен. Ты понимаешь? - Да, Рудольф, понимаю. |
