Когда буря наконец утихла, свежевыпавший снег словно заново нас родил и утихомирил лагерную лихорадку. Повсюду валялись обрывки атласной ткани, тут же лежала скрипочка Грика с порванными струнами, но от палаток и хижин, разбойничьих ружей и самих разбойников и клоунов не осталось и следа, словно всех их разом сдуло с лица земли.

Осталась одна собачка. Порыв сильного ветра, похоже, просто швырнул бедняжку наземь. Маленький щенок-дворняга с привязанным к хвосту помпоном бегал большими кругами и скулил.

Я очень надеюсь, что атамана разбойников унесло ветром в родную деревню к соскучившейся по его рукам сохе, к изголодавшемуся по его пальцам разбухшему вымени коровы, к курам-пеструшкам, взволнованным кудахтаньем зовущим его собрать давно снесенные яйца, ко всему, что было у него раньше – к родному дому, тоску по которому он взлелеял за время своих долгих скитаний. А вот куда делись клоуны, не знаю. Возможно, присоединились к Джорджу Баффинсу в огромном небесном сумасшедшем доме.

Лиззи не выказывает ни малейшего сожаления по поводу столь быстрой развязки, невольно спровоцированной ею. Она пожимает плечами и произносит: «Ну и скатертью дорога!», после чего раздевается и напяливает на себя медвежьи шкуры, из которых ухитрилась сшить для всех что-то вроде курток и штанов. С усами, смуглым лицом и в шапке-ушанке, которую она смастерила себе, чтобы не мерзли уши. она очень похожа на медвежонка.

– Ноги в руки, – говорит она. – Прочь отсюда!

Потрепанный сарай еще держится, но ни у кого из уцелевших нет желания оставаться здесь. Мы отправляемся в путь, навстречу спасению. Чтобы не замерзнуть, облачаемся в творения скорняжной практики Лиззи и направляемся туда, где, по словам Беглеца, проходит железная дорога. Поразмыслив на досуге, он соглашается стать наглим проводником; Полковник от души наговорил ему чего-то про американский паспорт, и, судя по виду, этот молодец искренне поверил в блага, сулимые Статуей Свободы.

Остальные были потрясены случившимся, но все, до чего додумались мы с Лиз, это то, что клоуны вызвали хаос, и хаос, извечно присущий человеческим деяниям, не заставил себя ждать. Беглец, невероятно озабоченный случившимся, пытается втянуть меня в разговор о его смысле.

Не собираясь заниматься метафизикой, я говорю ему: «Милый, если бы я не сломала крыло, я бы не задумываясь улетела, прихватив всех, во Владивосток, поэтому не стоит задавать мне вопросы о том, что реально, а что – нет, потому что, подобно тупорылым утконосам, половина из тех, кому довелось меня видеть, глупо хлопает глазами и не верит, а другой половине только кажется, что она что-то видит».

После чего он надолго замолчал.

Я рада, что Полковник воспринял потерю клоунов без истерики, наверняка репетируя ответы на вопросы газетчиков: «Клоунов унес смерч! Владелец знаменитого цирка видел это собственными глазами». Однако некоторые из нас настроены не столь жизнерадостно. Миньона льнет к руке Принцессы, но глаза Принцессы пусты.

«Если эту девочку не усадить в ближайшее время за клавиатуру, ей станет еще хуже», – сказала я Лиз.

Самсон заворачивает ее в шкуры и несет на руках, а Миньона семенит следом. Так мы покидаем разбойничий лагерь, вернее, то, что от него осталось, и последняя собачка клоунов, не желая оставаться одна, бежит за нами. И вдруг мне становится не по себе: на гребне сугроба я замечаю лиловое перо, украденное у меня мальчишкой-костровым, которое, вероятно, выпало у него, подхваченного страшным порывом ветра.