И будь оно проклято еще больше, но Сэм Ваймс прекрасно понимал, что эти требования по-своему обоснованны. Как бы он ни ненавидел парадную форму, с некоторых пор он представляет не только самого себя. Сэм Ваймс мог являться на важные встречи в грязных доспехах, даже сэр Сэмюель Ваймс мог изловчиться и придумать оправдание тому, чтобы везде и всюду ходить в повседневной форме, но герцог… герцогу необходима некоторая доля лоска. Герцог не может позволить себе заявиться на встречу с иностранными дипломатами, сияя голым задом. Честно говоря, и Сэм Ваймс в своем неблагородном прошлом никогда не опускался до такого, но, даже если б и опустился, никакой войны из-за этого не случилось бы.

Прежний Сэм Ваймс — старый, добрый, простой Сэм Ваймс — сопротивлялся изо всех сил. Ему удалось избавиться от перьев на шлеме и нелепых трико и добиться того, что парадный мундир, по крайней мере, стал похож на нечто мужское. Но с позолотой на шлеме пришлось смириться, и оружейники выковали новую сверкающую нагрудную пластину с бесполезными золотыми завитушками. Всякий раз, надевая ее, Ваймс чувствовал себя классовым предателем. Кто-то ведь может решить, что он теперь ничем не отличается от тех, кто по всякому удобному случаю цепляет на себя эти цацки. Похож? Похож. Значит, виновен.

Он покрутил веточку сирени в руке и еще раз вдохнул опьяняющий аромат. Да… конечно, так было не всегда…

Кто-то заговорил с ним, заставив вынырнуть из воспоминаний.

— Что? — огрызнулся Ваймс.

— Я спросил, хорошо ли чувствует себя госпожа, ваша светлость, — повторил слегка напуганный дворецкий. — А вы, ваша светлость, хорошо себя чувствуете?

— Что? Ах да. Я в порядке. Как и госпожа, спасибо. Я заходил к ней, прежде чем выйти из дома. Там с ней госпожа Контент. По ее словам, это случится не прямо сейчас.

— Тем не менее я распорядился на кухне, чтобы приготовили побольше теплой воды, ваша светлость, — сказал Вилликинс, помогая Ваймсу надеть позолоченный нагрудник.

— Да, конечно. Интересно, зачем нужно столько воды?

— Не могу сказать, ваша светлость. Думаю, лучше и не знать, — откликнулся Вилликинс.

Ваймс кивнул. Сибилла с присущим ей тактом уже объяснила, что в данном случае в его помощи она не нуждается. И честно говоря, оно и к лучшему.

Он передал Вилликинсу веточку сирени. Дворецкий, не сказав ни слова, вставил веточку в маленькую серебряную трубку с водой, благодаря которой цветы не завянут несколько часов, и прикрепил ее к одному из ремней кирасы.

— Как быстро бежит время, не правда ли, ваша светлость? — спросил он, обметая доспехи метелкой для пыли.

Ваймс достал свои часы.

— Вот именно. Послушай, по пути во дворец я заскочу в Ярд, чтобы подписать то, что нужно подписать, и вернусь домой, как только освобожусь, хорошо?

Вилликинс посмотрел на него с почти недворецким участием.

— Ваша светлость, уверен, с госпожой все будет в порядке, — ответил он. — Она, конечно, не слишком, гм…

— …молода, — подсказал Ваймс.

— Я сказал бы, что она может похвастаться большим жизненным опытом, нежели другие первороженицы, — с честью вышел из положения Вилликинс. — Но осмелюсь заметить, она весьма, что называется, крепко сбита, и в ее роду испокон веков не было особых трудностей с родоразрешением…

— С на что разрешением?

— С рождением детей, ваша светлость. Уверен, ее светлость предпочла бы знать, что вы преследуете злодеев, а не протаптываете дыру в ковре под дверьми.

— Пожалуй, ты прав, Вилликинс. Ах да, Вилликинс, в выгребной яме барахтается юная девушка.

— Ясно, ваша светлость.