– А почему мы так интересуем эти силы? – спросил он.

– Насколько я знаю, не очень интересуем, – ответил Глэкен. – Четко определить мотивы этих субстанций почти не возможно, но длительные наблюдения свидетельствуют, что ни для одной из сторон мы не представляем ни малейшей стратегической ценности.

– Тогда почему...

– Думаю, для противоборствующей силы, именуемой нами, по вполне понятным причинам, Врагом, мы просто забава. К тому же он ненавидит все, что придает смысл нашей жизни, что делает ее достойной продолжения. Эта сила черпает энергию из всего, что есть в нас плохого, подпитывается несчастьями и болью, которые мы причиняем друг другу, нашими отрицательными эмоциями. Хотя не исключено, что для нее это всего лишь легкая закуска.

Алан услышал, как Джек из глубины комнаты пробормотал:

– Черт возьми, я чувствую себя чем‑то вроде «Макдональдса» космического масштаба.

– Не знаю, по какой причине, но сейчас эта сила рвется сюда.

– А вторая сила? – спросила Сильвия, подавшись всем телом вперед. – Она хочет защитить нас?

– Сомневаюсь. Вряд ли простой союзник станет заботиться вашем благополучии. Он хочет использовать ситуацию и потому интересуется нами.

– А где была эта сила прошлой ночью? – спросил Алан.

– Ушла, – ответил Глэкен.

– Она мертва?

– Нет. Просто ушла. Оставила поле битвы, как я себе представляю. В 1941 году, по моим догадкам, она посчитала, что выиграла в маленькой стычке на нашей захолустной планете, и перекочевала в другие места.

– Как же так! – воскликнул Алан. – Этот наш союзник, сражающийся в масштабах вечности, полагает, что одержал победу, и отправляется куда‑то еще. Неужели ему не хотелось побыть здесь немного, чтобы насладиться лаврами победителя или, на худой конец, поражением противника?

Глэкен пристально посмотрел на него, и Алан почувствовал скрытую силу в голубых глазах старика.

– Когда вы играете в шахматы, – заговорил Глэкен мягко, – разве фигуры противника представляют для вас какую‑то ценность за пределами игры? Разве вы связываете свои дальнейшие планы с этими фигурами? Разве думаете о пешке противника, которую съели?

Глэкен умолк, но никто не нарушил наступившей тишины. Все сидели, затаив дыхание. Наконец из глубины комнаты донесся голос Джека:

– Насколько я понял, когда‑то у нас была сильная поддержка, но теперь мы предоставлены самим себе.

– Совершенно верно. – Глэкен взглянул на миссис Трис. – В 1968 году наш союзник сделал слабую попытку отразить атаку противника, которую он, возможно, считал просто ложным маневром, после чего покинул театр военных действий. Но сейчас мы хорошо знаем, что возвращение Расалома не было ложным маневром, однако союзная нам сила этого не знает.

– Все, как во время битвы при Литл‑Бигхорн, только нас никак не сравнишь с индейцами.

– Можно и так сказать, но в этом случае у нас есть шанс позвать на подмогу кавалерию.

– Ожерелья, – сказал Джек.

Глэкен кивнул:

– Ожерелья, хороших кузнецов, а еще... – он показал рукой на Джеффи, – этого малыша.

– Вы не могли бы выразить свою мысль более определенно? – спросила Сильвия, процедив эти слова сквозь зубы. – Что вы имеете в виду?

Глэкен не выглядел обескураженным этой вспышкой гнева, даже улыбнулся Сильвии:

– Хотите, чтобы я разложил все по полочкам, миссис Нэш? Извольте.