Ганс предвидел это и начал сразу действовать.

– Хайль Гитлер! – крикнул он пограничникам, останавливая мотоцикл на дороге рядом с караульным помещением.

Оба пограничника, военнослужащие регулярной армии, испугались, увидев двух эсэсовцев, и тут же ответили на приветствие.

– Хайль Гитлер!

– Зайдем внутрь! – нагло сказал Кеплер и направился к караульному помещению, будто он здесь командовал.

Сбитые с толку солдаты вошли за ним в небольшую хибару. Анна, не сказав ни слова, вышла из коляски, встала спиной к двум пограничникам и сделала вид, будто что-то выгружает из мотоцикла.

– Мы сменим вас. Вы можете быть свободны, – властным тоном сказал Ганс. – Вам надлежит немедленно вернуться в свою роту. Происходит организованное отступление или, точнее, перегруппировка в направлении тыла. Русские форсировали реку Збруч и в течение двадцати четырех часов захватят этот район. Они пленных не берут.

На лицах пограничников мелькнул ужас.

– Войскам СС дан приказ держаться до последнего солдата. Так что выбирайтесь отсюда, пока есть время.

– Да, конечно, герр роттенфюрер. Я заведу наш мотоцикл.

Один пограничник выбежал из хибары, устремился к заграждению из кустарника и завел двигатель мотоцикла. Второй пограничник снова отдал честь Кеплеру и последовал за своим товарищем. Увидев, что оба пограничника вышли из хибары и уже собираются уезжать, Анна тут же зашла к Кеплеру. Оба склонились над лежавшей на столе картой. Они ждали, когда уедет мотоцикл. За кустарником взревел двигатель.

Вдруг дверь распахнулась и на пороге показался более рослый из двух немецких пограничников со взведенным автоматом в руках, нацеленным прямо в грудь Кеплера.

– Поднимите руки, вы оба! – рявкнул он и крикнул через плечо: – Все в порядке, Карл. Выключи двигатель! Я взял их обоих! – Со злорадной улыбкой он смотрел на Ганса и Анну. – Неужели вы считаете нас полными дураками? Вы подумали, будто мы не заметим, что вы дезертиры?

Глава 26

Мария Душиньская вернулась в разоренную и опустошенную войной Варшаву. Поезд прибыл утром, и она, не веря своим глазам, шла по некогда любимым улицам. Мария была поражена тем, как сильно изменилась столица, как мало она походила на город ее детства и юности. Целые кварталы превратились в развалины. Гетто стерли с лица земли. От старой, знакомой романтической Варшавы ничего не осталось. Сначала она отправилась к дому своей матери и узнала, что ее семья покинула Варшаву. Никто из соседей не мог сказать, куда они уехали. Один из братьев, обвиненный в участии в движении Сопротивления, был арестован.

Варшава стала городом бездомных, перемещенных лиц, многие из которых прибыли из северных и западных городов. Их имущество конфисковали нацисты. Они ютились в тесных, убогих домах, выполняли черную работу, если такая подворачивалась, и кое-как перебивались. Доктор Душиньская поняла, что сможет выжить, если станет одной из них.

После утренней прогулки по городу она нашла пансион, где за баснословную сумму сняла тесную, грязную комнату, похожую на чердак. Было ясно, что небольшой суммы денег, которую Шмидт разрешил ей взять, надолго не хватит.

Устроившись здесь, Мария решила, как поступит дальше.

Ее комната находилась недалеко от университетской больницы, и она могла ходить туда пешком. После двух с половиной лет спокойной жизни в Зофии ей было непривычно видеть такое огромное количество нацистов. Они наводнили город, словно грызуны, и часто останавливали ее для проверки документов.