Среди офицерского состава в Майданеке прошел слух, что вскоре, возможно, придется покинуть лагерь из-за приближения русских. Однако лагерю смерти предписывалось работать на полную мощность до последней минуты.

Макс Гартунг ненавидел свою работу в Майданеке не потому, что там убивали, а потому что о нем забыло высшее командование. Он стал отверженным. Германия проигрывала войну, и было весьма сомнительно, что союзники проникнутся сочувствием к нацистам. Он понимал, что не должен попасть в плен. Эсэсовца никто не станет гладить по головке. Однако еще больше беспокоило Макса Гартунга молчание Фрица Мюллера. Что произошло с тех пор, как они обменялись письмами? Как обстоят дела с этими особыми реакциями, о которых упоминал Фриц? Когда наконец он будет все точно знать? Раздумывая над этим, Макс Гартунг давал полную волю жестокому воображению и снова перебирал в памяти имена тех обитателей Зофии, которым он еще раз собирался нанести визит: доктор Ян Шукальский, доктор Мария Душиньская, отец Пиотр Вайда. А другие? Если им кто-то помогал, Гартунг найдет всех до последнего. Гартунг знал, что с помощью тонкого искусства пыток, которое он усвоил за год в Майданеке, от них можно будет добиться любых признаний.

Мария продолжала трудиться в лаборатории Варшавы, стараясь избегать встреч с бывшими сотрудниками. Но за пять лет все врачи были заменены немцами. Остались лишь те поляки, кто работал на низших должностях. Однажды Фриц Мюллер нанес визит в лабораторию, но не узнал Марию.

В последних числах мая в другом конце лаборатории установили какой-то новый аппарат. Задав несколько наивных вопросов, она узнала, что прибор предназначен для проведения реакции связывания комплемента. От этой новости у нее замерло сердце. Мария понимала, что всего через несколько дней обнаружится, что с анализами крови из Зофии происходит нечто непонятное.

Делая вид, будто занимается собственной нелегкой работой для хирургического отделения, Мария обратила внимание на бурную деятельность в другом конце помещения.

Вскоре по лаборатории разнесся слух, что новая реакция связывания комплемента более надежна, чем прежний испытанный анализ Вейля-Феликса, и что пока все пробы, давшие после анализа Вейля-Феликса положительный результат – полностью подтверждены посредством нового метода. Однако к концу дня настроение в другом конце лаборатории изменилось. Легкое смущение перешло в полное изумление, когда обнаружилось, что пробы крови из Зофии дали отрицательный результат.

Мария услышала, как один из лаборантов позвал доктора Мюллера. Спустя несколько минут доктор начал осматривать новое оборудование, реагенты и сам проверил эти поразительные результаты. Даже со своего места Мария заметила, как шея доктора у воротника приобрела алый цвет, краска поползла вверх и покрыла всю голову. К сожалению, она не расслышала, что он сказал, но по его движениям и жестам поняла, что тайна Зофии разгадана.

У Марии затряслись руки. Отойдя от рабочего стола, она скрылась за рядом шкафов и, тяжело дыша, прислонилась к стене. С этого укрытия ей были видны удивленные лица лаборантов. Затем ее взгляд упал на журнал записей, куда заносились все результаты. Его заберут сегодня вечером и результаты телетайпом разошлют в разные нацистские штабы тех районов, откуда приходили пробы крови.

Вскоре суматоха улеглась, и доктор Мюллер бросился вон из лаборатории. Качая головами, лаборанты возвращались к своим рабочим местам. Наконец наступило спокойствие, и все пошло своим чередом.

Мария решила пройтись по лаборатории. Через пару минут она оказалась на другом конце помещения и, обменявшись несколькими любезностями с другими лаборантами, сумела заглянуть в журнал.