Они спустились вниз по лестнице. По сравнению со вторым этажом, даже пустые комнаты на первом казались теплыми и уютными.

– У этого дома есть прозвище? – спросила у журналиста Катрин.

– Какое прозвище?

– Он как-нибудь называется, этот хутор? Все говорят Олудден, но ведь это название этой местности.

– Да, Олудден, потому что здесь в прибрежных водах летом собирается угорь, – произнес Нюберг деловым тоном. – Но мне кажется, у дома нет никакого названия.

– Странно, обычно у хуторов всегда есть названия, – вставил Йоаким. – Наш дом под Стокгольмом, например, назывался Яблочной виллой.

– У этого нет никакого названия. Я, во всяком случае, о нем не слышал, – сказал Нюберг и добавил: – Но с ним связано много суеверий.

– Суеверий?

– Я слышал несколько… Например, что если кто-то чихнет на хуторе, то поднимется ветер.

Катрин и Йоаким рассмеялись.

– Придется чаще протирать пыль, – с улыбкой произнесла Катрин.

– И есть еще истории о привидениях, – продолжил Нюберг.

Последовала пауза.

– Истории о привидениях? – переспросил Йоаким. – Агент ничего такого не говорил.

Он хотел было покачать головой, но Катрин сказала:

– Я слышала пару, когда пила кофе у наших соседей, Карлсонов. Но они сказали, что в них не верят.

– Да у нас нет времени на привидения, – прибавил Йоаким.

Нюберг кивнул и пошел в сторону прихожей.

– Когда дома долго пустуют, люди начинают выдумывать всякое. Давайте сделаем пару фото во дворе, пока не стемнело.

Нюберг закончил визит быстрым осмотром подсобных помещений.

– Их вы тоже собираетесь ремонтировать? – спросил он, заглядывая в пыльное окно.

– Конечно, – ответил Йоаким. – Постепенно все сделаем.

– И будете сдавать в аренду?

– Может быть. Мы подумываем открыть отель через пару лет.

– Многим на острове приходила в голову это идея, – заметил Нюберг.

Под конец он сделал десяток фотографий семьи на фоне дома. Катрин с Йоакимом стояли рядом, жмурясь от холодного ветра. Йоаким выпрямил спину и подумал, что соседний с их жилищем дом в Стокгольме удостоился трех разворотов в журнале «Красивые виллы», тогда как здесь об его семье расскажет только статья в «Эланд-постен».

Габриэль, одетый в зеленую куртку, сидел на плечах у Йоакима. Ливия в вязаной шапочке стояла между родителями и с подозрением смотрела в объектив.

Позади них, подобно горе из дерева и камня, возвышался Олудден.

Когда репортер уехал, вся семья отправилась на пляж. Ветер усилился, и солнце висело низко над крышами. Воздух наполнился запахом морских водорослей.

Казалось, они спускаются к пляжу на краю мира… Вдали от всех людей. Йоакиму нравилось это ощущение. Северный Эланд представлял собой крошечную полоску земли под бескрайним небом. Здесь плоская равнина плавно переходила в море, превращаясь в его глинисто-песчаное дно. Ровную линию пляжа изредка нарушали заливы, отделенные от моря песчаными косами.

Впереди к темно-синему небу устремлялись маяки.

Маяки Олуддена. Холмы, на которых они стояли, казались Йоакиму рукотворными, словно кто-то сделал в море насыпи из камня и гравия, подпер их большими камнями и залил сверху бетоном. В пятидесяти метрах к северу шел волнорез из больших камней, призванный защитить маяки от зимних штормов.

Ливия, державшая в руках Формана, внезапно устремилась к узкой дамбе, ведущей к маякам.

– Я с тобой! Я с тобой! – крикнул Габриэль.