А ныне техника еще сложнее, тактика разнообразнее, перегрузки многократнее. И требования к летчикам выше. Потому Михаил Петрович морально-психологическую подготовку неразрывно связывал с физической закалкой, и воплощение идеи начал со строительства в частях спортивных баз, оборудования их специальной тренировочной аппаратурой.

Психологическая подготовка летного состава — всего лишь один вопрос, который командующему удалось сдвинуть с места. А сколько их стояло перед ним: теория и тактика, летная и огневая подготовка, дисциплина и боеготовность. И все это не только надо глубоко знать, но и совершенствовать, развивать.

Много внимания Одинцов уделял «ославившемуся» на прошлогодних учениях подразделению, лично интересовался [108] ходом учебы. И хотя год — срок невелик, видел: подтянулись летчики в физическом отношении, инициативнее действуют в полетах. Но достигли ли они тон боевой зрелости, которая необходима для решения задач в обстановке, приближенной к реальной? Комдив явно против включения подразделения в учения. А ведь он ближе к личному составу и должен лучше знать его возможности. И все же надо было посмотреть летчиков в деле, проверить, насколько помогают им нововведения в росте боевого мастерства.

—    Подготовьте эскадрилье распоряжение, — сказал Одинцов.

Комдив пожал плечами.

—    Что ж, вместе будем краснеть...

Тревогу объявили ночью. Погода была явно не на стороне летчиков: по-весеннему тяжелые облака, набухшие влагой, провисали чуть ли не до самой земли; казалось, даже свет фар мечущихся но рулежным дорожкам машин достает до них. Требовалось срочно покинуть аэродром, пройти в этих непроглядных облаках строем по дальнему маршруту, сесть на незнакомой точке и начать оттуда действовать но тылам «противника».

Задачу летчикам ставил подполковник Фоломеев. Одинцов внимательно наблюдал за ним, слушал его спокойный ровный голос, в котором чувствовалась твердость и уверенность, и видел, как эта уверенность передавалась подчиненным. В глазах молодых летчиков горел задор, неуемное желание подняться в небо. Вот русоволосый голубоглазый старший лейтенант. Лицо спокойное, волевое. Рядом с ним — смуглолицый брюнет с

характерным для восточных людей разрезом глаз, в черных зрачках его так и светятся огоньки, будто он нажимает уже на кнопку пуска ракет. За соседним столом — чернобровый украинец и широкоскулый казах. Все они собраны, сосредоточены — хоть сейчас в бой. Одинцов переводил взгляд с одного пилота на другого, и в этих молодых, но мужественных лицах ему виделась его молодость, его фронтовые товарищи, готовые в любой момент пойти на смерть и на подвиг.

Лица летчиков выражали волю и решительность; лишь комдив, присутствующий здесь же, не замечал этого и был хмур, как сегодняшнее пасмурное небо. [199]

На рассвете на командном пункте, где находился Одинцов, зазвонил телефон. Подполковник Фоломеев докладывал: все экипажи в точно назначенное время произвели посадку. А немного спустя истребители-бомбардировщики вылетели на задание.

Михаил Петрович неотлучно находился на КП, следя за обстановкой, вслушиваясь в переговоры по радио. Фоломеев молчал: он вел своих питомцев в тыл «противника», где их подстерегали и чуткие всевидящие радары, и самонаводящиеся ракеты, и всепогодные перехватчики. Сумеют ли они пробиться сквозь такой плотный и грозный заслон, найти замаскированные цели?

Рядом с Одинцовым стоял комдив. Он курил, глубоко затягиваясь. Наконец начальник КП положил перед командующим радиограмму. В ней было коротко: «В 17-00 истребители-бомбардировщики нанесли удар...»

Перед разбором учений к комдиву подошел полковник из войск противовоздушной обороны.