—    О чем, командир, задумался? — прерывает размышления старшего лейтенанта штурман. — Снова Эльза небось вспомнилась?

—    А что, разве не достойна? — поддержал шутливый тон командир. — Ты и то ее не забываешь, а я как-никак с ней по душам разговаривал.

—    Хороша Маша, да не наша, — вздыхает Штанев. — И далеко к тому ж. Давай-ка лучше отдохнем, пока есть возможность.

Вечером резко холодает: земля еще не отогрелась, едва солнце опускается за горизонт, стынью веет снизу и сверху, от посиневшего сразу неба, ставшего по-осеннему холодным, неприветливым. Хрущев и Штанев провожают [28] уходящие один за другим на юго-запад бомбардировщики. Последним взлетает старший лейтенант Смольников, на фотографирование Багерово.

Пилоты Смольникова недолюбливают, и есть за что: в полку летчик около года, а на боевые задания летал не более десяти раз. Все у него что-нибудь, как говорится, не слава богу. Вот и сейчас Хрущев провожает взлетающий самолет, прищурив глаза.

—    Если он улетит, пойдем отдыхать, — говорит Штанев.

—    Не спеши, кума, в баню, пар останется — позовут, — шутит Хрущев. И будто в воду смотрит: бомбардировщик вдруг уклоняется к оврагу и прекращает взлет. — Что я тебе говорил?

—    Теперь не иначе нас пошлют, — дополняет Штанев.

Не проходит и пяти минут, как к ним подбегает дежурный по аэродрому и сообщает: срочно на КП.

У землянки, служащей командным пунктом, Хрущева поджидает командир дивизии полковник Лебедь, командир полка подполковник Омельченко, начальник штаба, замполит. Лица у всех хмурые, недовольные.

—    На постановке задачи присутствовали? — без обиняков спрашивает Лебедь у Хрущева.

—    Так точно, товарищ полковник, присутствовал.

—    Какую задачу должен выполнять Смольников?

—    Сфотографировать аэродром Багерово. Теперь эта задача поручается вам. Ясно?

—    Так точно.

—    Полетите на самолете Смольникова, — уточняет Омельченко.

—    Отправляйтесь на самолет и готовьтесь к вылету. Какие будут у вас, товарищ старший лейтенант, соображения по этому поводу? — поинтересовался полковник.

—    Наши летчики уже трижды летали на это задание. Неудача, думается, заключается не только в том, что аэродром сильно защищен зенитной артиллерией, прожекторами и истребителями, а и нашими тактическими просчетами: разведчик идет в общей группе на Керчь, когда все средства ПВО приведены в боевую готовность. И высота фотографирования — шесть тысяч метров — великовата:

могут облака помешать, и локатором легче поймать...

—    Ваши конкретные предложения? — Лебедь что-то быстро помечает в блокноте

—    Разрешите мне, товарищ полковник, взлететь на [29] сорок минут позже? К этому времени группа завершит работу, ПВО успокоится. Я на приглушенных моторах с семи тысяч снижусь до тысячи восемьсот...

Лебедь стреляет взглядом в Омельченко, в Штанева и вновь делает пометки в своем блокноте.

—    Хорошо, пусть будет по-вашему. Взлетайте, старший лейтенант, хоть на час позже, но снимки — привезти!

Бомбардировщик долго и нудно набирает высоту, и чем выше он поднимается, тем чернее становится небо и ярче светят звезды, словно до них остается совсем близко.