— Нет, объясняться с ним я не собираюсь.

Ольга Васильевна пожала плечами:

— Как знаешь. Но, позволь заметить, это жестоко.

— Мам, я уже сказала — пусть все идет как идет.

Она подбежала к матери и обняла ее за шею, потерлась щекой о ее щеку. Ольга Васильевна погладила дочь по руке и грустно улыбнулась.

— Ладно-ладно. Я только хотела тебя предупредить — нельзя забыть любимого мужчину, притворяясь, что любишь другого.

Лена отстранилась.

— О чем ты?

— Да все о Славике. Прятаться за него от своих чувств неразумно, да и не получится у тебя это.

— Посмотрим.

Однако похоже, что мама тогда была права. С каждым днем Славик раздражал ее все больше и больше, но объясняться с ним Лена по-прежнему не хотела. Из упрямства и еще почему-то разбираться в своих чувствах она не хотела тоже. Наверное, просто боялась.

Сейчас Славик сидел напротив нее и рассказывал что-то о своих делах. Лена кивала, не особенно вслушиваясь.

— Так ты ко мне приедешь?

— А? Куда?

— Ну вот, ты опять где-то витаешь! — Славик обиделся. — На картошку.

— На какую картошку?

— Ты что, совсем меня не слушала? Через пять дней наш курс посылают на картошку.

— Куда?

— В какую-то деревню под Можайском. Это недалеко от Москвы, всего два часа на электричке, я узнавал. Приедешь?

— Посмотрим.

Чтобы прекратить этот разговор, Лена встала из-за стола:

— Пойдем в комнату.

В комнате она плюхнулась на диван и закинула руки за голову. Тонкий атлас халата натянулся на груди, обрисовав выступившие соски. Славик остановился перед диваном, не в силах отвести от нее глаз.

— Леночка…

Он осторожно примостился рядом, привлек ее к себе. Его губы коснулись ее волос возле уха, а пальцы начали медленное движение вдоль щеки и шеи, ниже, еще ниже… Прикосновения Славика не вызывали у Лены никаких чувств — было смешно и немножко неудобно. Она повела плечами, чтобы высвободиться:

— Включи лучше телевизор. Кажется, сейчас должно быть что-то интересненькое.

— Ты же не любишь смотреть телевизор…

Как он громко дышит! И прямо ей в ухо! Телевизор в их доме действительно включали крайне редко. Ольга Васильевна не жаловала даже новости. «И в действительности насмотришься столько всего нелицеприятного, а они еще больше настроение портят», — говорила она. Лена была солидарна с матерью — нервы лучше поберечь. Поэтому они смотрели только художественные фильмы. А хорошие фильмы стали редко показывать.

Лена сказала:

— Все равно включи.

А как еще от него избавиться? Славик вздохнул, поднялся и щелкнул кнопкой переключателя. По одной программе шел футбольный матч, по другой — какой-то западный боевик со стрельбой, их Лена терпеть не могла. По третьей показывали дискуссию на политико-экономические темы — в последнее время это стало модным. Славик нерешительно посмотрел на Лену:

— Переключить?

Она кивнула головой:

— Да… Хотя нет. Оставь.

Она сказала это больше из стратегических соображений. Политические дискуссии ее мало интересовали, но, если совсем выключить телевизор, Славик снова примется за свои домогательства, чего ей совсем не хотелось.

Славик отошел от телевизора и попробовал было снова устроиться рядом с Леной, но она капризно указала ему на место у своих ног, на полу.