Сет замедлил шаг и остановился под стеной паба. Мальчик ждал у края тротуара. От дождя его куртка защитного цвета сделалась черной.

Сет поглядел на небо, на непроницаемую муть, из которой в свете уличных фонарей обрушивались серебристые водопады, затем вытер ладонью лицо. Пальто намокло и отяжелело, однако было тепло. Мышцы расслабились, кожа горела — Сет уже перешагнул грань, за которой не чувствуется ни слабость, ни усталость, ни голод. Он поглядел сверху вниз на ребенка: тот терпеливо наблюдал за ним.

— Я часто тебя здесь вижу. У тебя неприятности?

Последовала долгая пауза, после чего мальчишка помотал головой. Сет вроде бы успел заметить под капюшоном на уровне подбородка что-то красное, но утверждать наверняка не стал бы.

— Ты заблудился? Тебе некуда пойти или что?

Голова снова отрицательно качнулась.

— Но тогда в чем дело? Почему ты здесь? Нет, ты, конечно, можешь гулять где угодно. Никакой закон этого не запрещает.

Ребенок ничего не ответил.

— Но на улице так сыро, — закончил мысль Сет и снова посмотрел на небо.

— Отстань от меня, — отозвался мальчишка, пожав плечами.

Голос звучал достаточно уверенно, и Сет понял, что парнишка нисколько не испуган.

Сет улыбнулся, но почувствовал, что его улыбка не дошла до адресата — под капюшоном словно царили тишина и пустота.

— И холодно, — пробормотал он.

Ребенок снова пожал плечами. Один из сорванцов, что гуляют допоздна, называют старших по имени, дома не бывают, звонят в дверь, когда семейство усаживается за стол, и глядят пустыми глазами на тех, кто на них орет. Сет чувствовал в этом юнце что-то жесткое и нечувствительное, но не низменное, не злобное, не преступное. Мальчик просто потерян, но не сетует на свое положение и не жалеет себя.

— Значит, твои родители в пабе? — поинтересовался Сет и немедленно понял, насколько глупо и подозрительно прозвучал вопрос.

Примерно так, наверное, говорят седовласые старички, высунувшись из уютной машины и похлопывая по пассажирскому сиденью, когда приглашают чужого ребенка прокатиться. Сету вовсе не хотелось, чтобы мальчик принял его за педофила.

Тот отрицательно помотал головой, после чего осмотрел улицу. Было что-то безнадежное в том, как он окинул взглядом дорогу.

— Тебе лучше пойти домой, там тепло. Можно посмотреть телевизор. — Что бы еще придумать, чтобы установить контакт? — К чему болтаться по улице? В такой-то дождь.

Нет ответа. Сет подумал, не дать ли парнишке денег на сладости или сигареты, но вспомнил, что наличных не осталось. Сет вздохнул и развернулся, чтобы уйти.

— Бывало и похуже.

— Ты хотя бы встань под крыльцо, промокнешь же до костей.

— Отстань от меня.

— Твоя мать вряд ли обрадуется, если ты схватишь воспаление легких.

— У меня нет матери.

— Нет матери? Ну, тогда отец.

— Оставь меня в покое, приятель.

Может, он всем так говорит, чтобы завоевать сочувствие?

— В любом случае лучше отправляйся домой. Ночь для прогулок неподходящая.

По улице шли две девушки без плащей, со светлыми волосами, собранными на затылке, и Сет подумал, смогут ли дождевые капли просочиться сквозь такую тугую прическу. Когда волосы так затянуты, они сами по себе кажутся мокрыми. На девушках были спортивные туфли на босу ногу, плотные черные трико и мешковатые куртки, на груди которых красовался логотип фирмы «Рибок». Они курили одну сигарету на двоих.