|
Правда, Жерар? И некоторое время спустя Мегрэ в самом деле подъехал к маленькому крестьянскому домику, немного перестроенному. Он стоял на берегу Луары. Внутри было убрано большинство перегородок, и получилась достаточно просторная комната, мастерская, освещенная с трех сторон и обставленная лишь деревенской мебелью из светлой ели. В середине комнаты стояли мольберты, стены были увешаны набросками или почти законченными картинами. – Вы знаете, кто я? – спросил Мегрэ, усаживаясь на табурет. – Ваш портрет появился в газетах одновременно с портретом… Коммодора, черт подери! Мегрэ вспомнил об этом! Он еще сильно рассердился на журналистов, которым понадобилось таким образом предупредить воров и убийц, поместив снимок его плотной фигуры! – Признаюсь, – продолжал молодой человек после короткой паузы, – я был готов к сюрпризу подобного рода. Впрочем, господин Мотт только выполняет свой долг. Что касается Арманды, она такая чувствительная, у нее такая интуиция, что с самого вашего приезда она заподозрила неладное. Когда я подтвердил ее подозрения, она невольно заплакала, как поступила бы на ее месте любая женщина. У нее очень упрощенное представление о полиции, и она почти уверена, что вы собираетесь, не долго раздумывая, меня арестовать… Что вам предложить? У меня неплохое пиво, и, по моему, я припоминаю… – С какого времени, – спросил Мегрэ, – мадемуазель Арманда знает, кто вы такой? – С первого дня… Ну, скажем, с третьего, то есть со Дня, когда я понял, что люблю ее… Вы знаете, что господин Мотт воспитывает своих дочерей в свободном духе. Она пришла сюда, чтобы посмотреть на мои полотна. Я ей рассказал всю правду и пообещал назавтра повторить свою исповедь ее отцу. Добавлю, что она колебалась, и, если бы я ее послушался, вероятно, отложил бы это признание… – Сколько вещиц из слоновой кости, на ваш взгляд, исчезло из кабинета нотариуса? – Поверьте, я чувствую подвох в вашем вопросе. Господин Мотт рассказал своим лишь о первой краже, чтобы ему не мешали в его поисках. Но, как я вам уже сказал, Арманда обладает тонкой интуицией. Она тут же поняла, что происходили и другие кражи. Знайте же, что каждый день она находила возможность незаметно произвести осмотр коллекции, и, таким образом, мы в курсе всего, что происходит… – Конечно, учитывая вашу профессию и ваше знание искусства, вы в состоянии установить цену различных предметов из коллекции? – Я даже указал господину Мотту, что номер тридцать три в его каталоге – явная копия немецкого происхождения; написав в Британский музей, он был вынужден признать мою правоту… Мегрэ выпил пиво, оказавшееся прохладным, потому что в углу комнаты был холодильник. Домишко, хотя и простенький, был удобен и не лишен изящества, которое не имеет ничего общего с дорогими коврами или антиквариатом. – Насколько я могу судить, вы в основном пишете портреты… – продолжил Мегрэ не очень уверенно. То есть я выбираю в качестве моделей местных жителей… Если так будет продолжаться, вскоре они все побывают в моей мастерской… – Вы не писали портрета мадемуазель Арманды? Жерар слегка смутился, сказал «нет», но менее искренне. – А это полотно в розовых тонах… Это ведь мадемуазель Эмильенна? – Это она… Впрочем, я могу вам сказать правду… Вначале я опасался принимать Арманду одну в моем доме… Я придумал этот предлог – портрет ее сестры, чтобы избежать разговоров… Затем, когда отпала необходимость в подобном маневре, я, признаюсь, забросил этот портрет… Хотите еще пива? И, внезапно усевшись со стаканом в руке на стол, напротив Мегрэ, произнес: – Без сомнения, вы себя спрашиваете, зачем я вас сюда привез? Поверьте, не для того, чтобы защитить себя… И не для того, чтобы показать вам все закоулки моего дома, доказав тем самым, что украденных предметов здесь нет… Добавлю, что я вовсе не уверен, что их здесь нет, и потому каждое утро и каждый вечер я собственноручно все обыскиваю… – Вы опасаетесь, что… – Я не опасаюсь. |
